Антропософия - Антропософия

http://anthroposophy.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=237
Распечатать

Познание высших миров (О посвящении или инициации)



На нынешней ступени своего развития человек переживает в обыкновенной жизни между рождением и смертью три душевных состояния: бодрствование, сон и — между ними обоими — сновидческое состояние. На это последнее будет еще указано вкратце на дальнейших страницах этой книги. Здесь же жизнь будет рассмотрена сначала в своих двух главных сменяющих друг друга состояниях: бодрствования и сна. Человек достигает познаний в высших мирах, когда он кроме сна и бодрствования приобретает еще третье душевное состояние. Во время бодрствования душа отдается впечатлениям внешних чувств и представлениям, возбуждаемым впечатлениями чувств. Во время сна впечатления чувств молчат; но душа теряет и сознание. Дневные переживания погружаются в море бессознательности. Представим себе теперь, что душа может во время сна достигнуть сознательности несмотря на то, что впечатления чувств, как это бывает в глубоком сне, остаются выключенными, так что не сохраняется даже и воспоминания о дневных переживаниях. Значит, душа находится тогда в небытии? Не может иметь никаких переживаний? Ответ на этот вопрос возможен только в том случае, если бы действительно могло быть вызвано состояние, подобное только что описанному или похожее на него; если бы душа могла что-то переживать, даже когда в ней нет ни действий внешних чувств, ни воспоминаний о них. Тогда душа находилась бы по отношению к обыкновенному миру как бы во сне; и все же она не спала бы, но имела бы перед собой, как во время бодрствования, действительный мир. Такое состояние сознания может быть достигнуто, если человек вызовет в себе те душевные переживания, к которым открывает ему доступ духовная наука. И все, что она сообщает ему о мирах, которые лежат за пределами чувственного, добыто путем такого состояния сознания. В предшествовавшем изложении были сделаны некоторые сообщения о высших мирах. В последующем будет речь — насколько это возможно в данной книге — о средствах, с помощью которых достигается необходимое для такого исследования состояние сознания.

Только одним это состояние сознания похоже на сон, а именно тем, что благодаря ему прекращаются все действия внешних чувств; а также погашаются и все мысли, возбужденные действиями чувств. Но если во сне душа не имеет силы пережить что-нибудь сознательно, то благодаря этому состоянию сознания она может получить эту силу. Таким образом оно пробуждает в душе способность к переживанию, которая в обычных условиях жизни возбуждается только действиями чувств. Пробуждение души к такому высшему состоянию сознания может быть названо посвящением (инициацией).

Средства посвящения ведут человека из обыкновенного состояния дневного сознания к такой душевной деятельности, благодаря которой он пользуется духовными орудиями наблюдения. Раньше эти орудия существовали в душе в виде зачатков. Эти зачатки подлежат развитию. Но может случиться, что человек в известный момент своего жизненного пути без особой подготовки сделает в своей душе открытие, что в нем развились такие высшие орудия. Это значит, что тогда наступило своего рода непроизвольное самопробуждение. Такой человек вследствие этого почувствует изменение во всем своем существе. Наступит безграничное обогащение его душевных переживаний. И он увидит, что никакие переживания в чувственном мире не могут дать ему такого чувства блаженства, такого удовлетворенного душевного строя и внутренней теплоты, как то, что раскрывается познанию и что недоступно физическому глазу. Сила и жизненная уверенность вольются в его волю из духовного мира. Такие случаи самопосвящения бывают. Но они не должны вести к ошибочному убеждению, что единственно верное — это выжидать такого самопосвящения и ничего не делать для того, чтобы прийти к посвящению путем правильного обучения. Здесь нет надобности говорить о самопосвящении, ибо оно может наступить и без соблюдения каких бы то ни было правил. Но здесь будет изложено, каким образом путем прохождения известной школы можно развить дремлющие в душе в зачаточном состоянии органы восприятия. Люди, не чувствующие в себе особого побуждения что-нибудь сделать для своего развития, легко могут сказать: человеческая жизнь находится под управлением духовных сил, в водительство которых не следует вторгаться; нужно спокойно выжидать момента, когда эти силы найдут правильным раскрыть душе иной мир. Такие люди могут, пожалуй, ощущать подобное вмешательство в мудрость духовного водительства как своего рода дерзость или неоправданное стремление. Лица, которые так думают, придут к иному мнению только тогда, когда на них произведет достаточно сильное впечатление следующее представление. Когда они скажут себе: это мудрое водительство дало мне известные способности; оно даровало мне их не для того, чтобы я оставил их неиспользованными, но чтобы я применял их. Мудрость водительства заключается в том, что оно вложило в меня зачатки высшего состояния сознания. Я только тогда понимаю это водительство, когда ощущаю обязанность сделать все, что может привести эти зачатки к развитию. Когда такая мысль произведет достаточно сильное впечатление на душу, то исчезнут и приведенные выше сомнения против метода обучения, ведущего к высшему состоянию сознания.

Но, конечно, может возникнуть еще и другое сомнение относительно подобного метода обучения. Можно сказать себе: «Развитие внутренних душевных способностей вторгается в сокровеннейшее святилище человека. Оно заключает в себе известное изменение всего человеческого существа. Разумеется, человек не может сам придумать себе средство для такого изменения. Ибо только тот может знать, как входят в высший мир, кому путь в него известен как собственное переживание. Обращаясь к такому лицу, я позволяю ему влиять на сокровеннейшее святилище души». Кто так думает, тот не почувствовал бы особенного успокоения даже и в том случае, если бы средства для достижения высшего состояния сознания были предложены ему в книге. Ибо важно ведь не то, получаем ли мы устное сообщение, или же лицо, обладающее знанием этих средств, излагает их в книге, и мы узнаем их оттуда. Существуют лица, которые обладают знанием правил для развития духовных органов восприятия и придерживаются взгляда, что этих правил нельзя доверить книге. Такие лица большей частью считают неуместным и сообщение некоторых истин, касающихся духовного мира. Но для современной эпохи развития человечества это воззрение в известном смысле нужно назвать устаревшим. Это, конечно, верно, что при сообщении соответствующих правил можно идти лишь до известного пункта. Однако такие сообщения приводят к тому, что человек, применяющий их к своей душе, достигает в развитии познания возможности найти затем дальнейший путь. О том, каким образом этот путь ведет затем дальше, можно получить правильное представление только на основании того, что человек прошел уже раньше. Все эти факты могут дать повод к сомнениям относительно пути духовного познания. Эти сомнения исчезнут, если принять во внимание сущность того хода развития, который намечается методом обучения, соответствующим нашей эпохе. Об этом пути здесь и будет говориться, а на другие методы будет лишь кратко указано.

Обучение, о котором будет здесь речь, дает тому, кто стремится к высшему развитию, средства предпринять изменение своей души. О предосудительном вторжении в существо ученика можно было бы говорить лишь в том случае, если бы учитель предпринял это изменение с помощью средств, не подлежащих сознанию ученика. Но в наше время такими средствами не пользуется ни одно правильное обучение, ведущее к духовному развитию. Оно не делает ученика слепым оружием. Оно дает ученику предписания, и ученик выполняет их. Причем когда бывает нужно, от него не скрывается, почему дается то или иное предписание. Принятие правил и их применение лицом, стремящимся к духовному развитию, вовсе не должно основываться на слепой вере. В этой области таковая должна быть совершенно исключена. Кто рассматривает природу человеческой души, поскольку она раскрывается без духовного обучения уже обыкновенному самонаблюдению, тот может спросить себя, приняв рекомендуемые духовным обучением правила: как могут действовать эти правила в душевной жизни? И на этот вопрос, при беспристрастном применении здравого человеческого рассудка, еще до всякого обучения может быть дан достаточный ответ. Можно составить себе верное представление о роде действия этих правил еще прежде, чем начать пользоваться ими. Но пережить это действие можно, конечно, лишь при обучении. Но и тогда переживание будет всегда сопровождаться пониманием, если каждый шаг, который нужно сделать, будет сопровождаться здравым суждением. И в настоящее время истинная духовная наука дает при обучении только такие правила, относительно которых может высказаться здравое суждение. Кто готов отдаться только такому обучению и кого не толкает к слепой вере какая-либо предвзятость, у того исчезнут все сомнения. Возражения против правильного обучения, ведущего к высшему состоянию сознания, не станут помехой на его пути.

Но и для лица, обладающего внутренней зрелостью, которая рано или поздно может привести его к самопробуждению духовных органов восприятия, обучение не является излишним; напротив, для него оно особенно необходимо. Ибо лишь в редких случаях такому лицу не пришлось бы до самопосвящения идти самыми разнообразными извилистыми и ненужными окольными путями. Обучение избавляет его от этих окольных путей. Оно ведет прямым путем. Если для души наступает такое самопосвящение, то это происходит от того, что в предыдущих жизнях она приобрела соответствующую зрелость. Очень легко может случиться, что именно у такой души бывает некоторое смутное чувство своей зрелости и она на основании этого чувства отклоняет обучение. Такое чувство может породить известное высокомерие, которое мешает получить доверие к истинному духовному обучению. Известная ступень душевного развития может оставаться до определенного возраста скрытой и лишь потом проявиться. Но обучение может оказаться как раз верным средством, чтобы дать ей выявиться. Если же такой человек отклонит обучение, то может случиться, что в данной жизни его способность останется скрытой и выступит лишь в одной из последующих жизней.

Относительно имеющегося обучения сверхчувственному познанию, о котором здесь говорится, важно не дать возникнуть возможным недоразумениям. Одно из их может возникнуть оттого, что полагают, будто обучение стремится сделать человека другим существом в отношении всего его образа жизни. И дело не в том, чтобы дать человеку общие жизненные предписания, но чтобы сообщить ему об определенной душевной деятельности (Seelenverrichtungen), которые, если он их осуществляет, дают ему возможность наблюдать сверхчувственное. На ту часть его жизненных функций, которая лежит вне наблюдений сверхчувственного, эта деятельность не имеет никакого непосредственного влияния. Вдобавок к этим жизненным функциям человек приобретает дар сверхчувственного наблюдения. Деятельность этого наблюдения отделена от обыкновенных жизненных функций так же, как состояние бодрствования — от состояния сна. Одно ни в малейшей степени не может мешать другому. Тот, например, кто пожелал бы привнести в обыкновенное течение жизни впечатления сверхчувственного созерцания, походил бы на больного, сон которого постоянно прерывается болезненным пробуждением. Для свободной воли обученного должно быть возможно достичь состояния наблюдения сверхчувственной деятельности. Обучение, конечно, косвенно связано с жизненными предписаниями, поскольку без определенного этически настроенного образа жизни знакомство со сверхчувственным является невозможным или вредным. И поэтому многое, ведущее к созерцанию сверхчувственного, является в то же время средством к облагораживанию образа жизни. С другой стороны, через знакомство со сверхчувственным миром познаешь высшие моральные импульсы, которые действительны также для физически-чувственного мира. Определенная необходимость морального порядка будет познана лишь исходя из этого мира. Вторым недоразумением было бы думать, что такая душевная деятельность, ведущая к сверхчувственному познанию, связана с изменениями физической организации. Эти функции не имеют даже малейшего отношения к чему-либо, что подвластно физиологии или иной ветви естествознания. Эти духовно-душевные процессы отстоят от всего физического столь же далеко, сколь и само здоровое мышление и восприятие. Через такую деятельность в душе происходит нечто иное, чем когда она здраво представляет или судит. Процессы истинного обучения сверхчувственному познанию имеют такое же отношение к телу, какое имеет к нему здоровое мышление. Все, что может иметь другое отношение к человек у, не есть истинное духовное обучение, но карикатура его. Именно в этом смысле должны быть поняты нижеследующие изложения. Только потому, что сверхчувственное познание есть нечто, что исходит из всей души человека, может показаться, что для обучения потребовались бы веши, делающие из человека нечто иное. В действительности же дело идет об указании на деятельность, дающую душе возможность достигать в своей жизни таких мгновений, в которые она может наблюдать сверхчувственное.

 

Восхождение к сверхчувственному состоянию сознания может исходить только из обыкновенного бодрствующего дневного сознания. В этом сознании душа живет до своего восхождения. Обучение дает ей средства, которые выводят ее из этого сознания. Имеющееся здесь в виду обучение в числе первых средств дает такие, которые можно отнести еще к деятельности обычного дневного сознания. Самыми действенными средствами являются как раз те, которые состоят в молчаливой работе души. Все дело в том, чтобы душа отдавалась совершенно определенным представлениям. Эти представления таковы, что они своей сущностью оказывают пробуждающее действие на известные скрытые способности внутреннего мира человека. Они отличаются от тех представлений бодрствующей дневной жизни, задача которых состоит в отображении внешних предметов. Чем точнее последние отображают предметы, тем они вернее. Быть верными в этом смысле составляет их сущность. Но не в этом задача представлений, которым душа должна отдаваться в целях духовного обучения. Они так составлены, что не отображают ничего внешнего, но обладают в самих себе силою действовать пробуждающе на душу. Самыми подходящими для этого представлениями являются образно-наглядные или символические. Но можно пользоваться и другими представлениями. Ибо дело вовсе не в том, что содержат в себе представления, а исключительно в том, чтобы душа направляла все свои силы на то, чтобы не иметь в сознании ничего другого, кроме данного представления. Если в обыденной душевной жизни ее силы распределены на многое и представления быстро сменяют друг друга, при духовном обучении дело идет о концентрации всей душевной жизни на одном представлении. И это представление нужно собственной волей поставить в центре сознания. Поэтому символические представления пригоднее тех, что отображают внешние предметы или события; ибо последние имеют точку опоры во внешнем мире, и вследствие этого душе приходится меньше опираться на самое себя, чем при символических представлениях, которые обязаны своим происхождением одной только душевной энергии. Существенно не то, что представляешь себе, а то, чтобы представленное через сам способ представления освободило душевное от всякой опоры на физическое.

Можно прийти к пониманию этого погружения в представление, если вызвать в душе понятие воспоминания. Если, например, обратить взор на дерево и затем отвернуться от него, так чтобы его больше не видеть, то можно сохранить в душе представление о дереве. Представление, которое мы имеем о дереве, когда это последнее не находится перед нами, есть воспоминание о дереве. Теперь представим себе, что мы сохраняем в душе это воспоминание; даем душе как бы покоиться на вспоминаемом представлении и стараемся при этом исключить все другие представления. Тогда душа бывает погружена во вспоминаемое представление дерева. Мы имеем дело с погружением души в представление; но это представление есть отображение воспринятого внешними чувствами предмета. Если же произвести то же самое с представлением, вызванным в сознании по собственной воле, то можно постепенно достигнуть должного действия.

Приведем наглядный пример внутреннего погружения с символическим представлением. Сначала надо построить в душе такое представление. Это может быть совершено следующим образом. Представим себе растение — как оно укореняется в земле, как оно выгоняет лист за листом, как оно распускается в цветок. И теперь мысленно представим себе рядом с этим растением человека. Оживим в душе мысль о том, что человек обладает свойствами и способностями, которые по сравнению со свойствами и способностями растения можно назвать более совершенными. Подумаем, как он, сообразно своим чувствам и своей воле, может пойти туда или сюда, тогда как растение приковано к земле. Но при этом скажем себе; да, конечно, человек совершеннее растения; но зато я встречаю в нем свойства, которых не воспринимаю у растения и благодаря отсутствию которых оно в известном отношении может явиться мне более совершенным, чем человек. Человек исполнен вожделений и страстей; он следует им в своем поведении. Я могу говорить о его заблуждениях, обусловленных его влечениями и страстями. У растения я вижу, как оно от листа к листу следует чистым законам роста, как оно бесстрастно раскрывает цветок целомудренному солнечному лучу. Я могу сказать себе: человек по сравнению с растением обладает известным совершенством; но это совершенство он приобрел ценою того, что к представляющимся мне чистыми силам растения он допустил присоединиться в своем существе влечениям, вожделениям и страстям. Я представляю себе теперь, что в растении течет зеленый сок и что он является выражением чистых бесстрастных законов роста. И затем я представляю себе, как в жилах человека течет красная кровь и как она служит выражением влечений, вожделений и страстей. Всему этому я даю возникнуть как живой мысли в моей душе. Затем я представляю себе далее, как человек способен к развитию; как он посредством своих высших душевных способностей может просветлить и очистить свои влечения и страсти. Я мысленно представляю себе, как через это уничтожится низшее в этих влечениях и страстях и они возродятся на более высокой ступени. Тогда можно будет представить кровь как выражение очищенных и просветленных влечений и страстей. Я смотрю, например, духовно на розу и говорю себе: в красном соке розы я вижу цвет зеленого растительного сока превращенным в красный; и красная роза следует, как и зеленый лист, чистым бесстрастным законам роста. Пусть красный цвет розы станет для меня символом такой крови, которая является выражением просветленных влечений и страстей, уничтоживших все низшее и в своей чистоте подобных силам, действующим в красной розе. Я попытаюсь теперь не только переработать такие мысли в моем рассудке, но и дать им ожить в моем ощущении. Я могу испытать ощущение блаженства, когда я представляю себе чистоту и бесстрастность растущего растения. Я могу породить в себе чувство, как известные высшие совершенства должны покупаться ценою приобретения влечений и вожделений. Это может превратить блаженство, которое я ощущал дотоле, в строгое чувство. И во мне может пробудиться затем чувство освобождающего счастья, когда я отдамся мысли о красной крови, которая может стать носительницей переживаний, внутренне чистых, как красный сок розы. Важно, чтобы человек не бесчувственно относился к мыслям, которые служат для построения символического представления. После того, как мы некоторое время отдались таким мыслям и чувствам, надо превратить их в следующее символическое представление. Представим себе черный крест. Пусть он будет символическим образом для уничтоженных низших влечений и страстей. И там, где пересекаются брусья креста, мысленно представим себе семь красных сияющих роз, расположенных в круге. Эти розы пусть будут символическим образом для крови, которая является выражением просветленных, очищенных страстей и влечений [Дело не в том, считает ли то или иное естественнонаучное представление вышеприведенные мысли правомерными или нет. Ибо речь идет о развитии таких мыслей о растении и человеке, которые могут быть добыты без всякой теории, посредством простого непосредственного созерцания. Такие мысли имеют ведь также свое значения — наряду с не менее значительными в другом отношении теоретическими представлениями о предметах внешнего мира. И здесь эти мысли приводятся не для того, чтобы научно представить положение вещей, но чтобы построить символический образ, который оказывается действенным независимо от возражений, могущих прийти в голову тому или иному лицу при построении этого символического образа]. Это символическое представление и нужно вызвать в своей душе так, как это было наглядно показано выше на вызванном в памяти представлении. Такое представление имеет пробуждающую силу, если отдаться ему во внутреннем погружении. Все другие представления надо попытаться исключить во время этого погружения. Только один описанный символический образ должен духовно как можно живее парить перед душой. Этот символический образ был приведен здесь не без основания, не просто как пробуждающее представление, он был предварительно построен при помощи определенных представлений о растении и человеке. Ибо действие такого символического образа зависит от того, что прежде чем применить его к внутреннему погружению, мы составили его описанным образом. Если представить его себе, не совершив сперва в собственной душе такого построения, он останется холодным и гораздо менее действенным, чем когда он благодаря подготовительной работе приобрел свою согревающую душу силу. Однако во время погружения не следует вызывать в душе всех подготовительных мыслей, но надо иметь перед собой живым один только парящий в духе образ; при этом в душе должно продолжать жить то ощущение, которое явилось в результате подготовительных мыслей. Так символический образ становится знаком наряду с переживаемым ощущением. И в длительном пребывании души в этом переживании заключается действенная сила. Чем дольше мы в состоянии пребывать в нем без вторжения других мешающих представлений, тем действеннее весь процесс. Однако хорошо, кроме того времени, которое посвящается погружению в собственном смысле, повторять иногда в мыслях и чувствах, как было описано выше, построение образа, чтобы ощущение не побледнело. Чем с большим терпением мы производим это возобновление, тем значительнее становится образ для души. (В моей книге «Как достигнуть познания высших миров?» указаны и другие примеры внутреннего погружения. Особенно действенны описанные в ней медитации над ростом и умиранием растения, над дремлющими в зерне растения созидательными силами, над формами кристаллов и т. д. Здесь, в этой книге, надлежало показать на примере лишь сущность медитации).

Такой символический образ, как описанный здесь, не отображает внешнего предмета или существа, произведенного природой. Но благодаря этому он и обладает как раз своей пробуждающей силой для некоторых внутренних способностей. Кто-нибудь мог бы, конечно, высказать возражение. Он мог бы сказать: конечно, «целое» как символический образ существует не через природу, но все отдельные части заимствованы все же из природы: черный цвет, розы и т. д. — ведь все это воспринимается внешними чувствами. Кого смущает подобное возражение, тот должен принять во внимание, что не отображения чувственных восприятий составляют то, что ведет к пробуждению высших душевных способностей, но что это действие вызывается единственно только способом сочетания этих отдельных частей. А это сочетание не отображает ничего, существующего в чувственном мире.

На символическом образе — в виде примера — надлежало наглядно показать процесс действенного погружения души. В духовном обучении даются самые разнообразные образы такого рода, и они бывают построены самыми различными способами. Могут даваться также определенные изречения, формулы, отдельные слова, в которые надо погружаться. В каждом случае эти средства внутреннего погружения имеют целью оторвать душу от чувственного восприятия и побудить ее к такой деятельности, при которой впечатление, оказываемое на физические чувства, не имеет значения и существенным является раскрытие внутренних, дремлющих душевных способностей. Можно погружаться также и в одни только чувства, ощущения и т. д. Это оказывается особенно действенным. Возьмем, например, чувство радости. При нормальном ходе жизни душа переживает радость, когда имеется внешнее побуждение к радости. Когда обладающая здоровым ощущением душа видит, как человек совершает какой-нибудь поступок, внушаемый ему его сердечной добротой, то душа чувствует удовольствие и радость от такого поступка. Но эта душа может и задуматься над такого рода поступком. Она может сказать себе: поступок, совершаемый по сердечной доброте, это такой, при котором совершающий его следует не своему личному интересу, а интересу своего ближнего. И такой поступок может быть назван нравственно добрым. Но погружающаяся душа может также совершенно освободиться от представления об отдельном случае во внешнем мире, доставившем ей радость или удовольствие, и может, например, мысленно представить себе, как сердечная доброта возникает благодаря тому, что одна душа как бы вбирает в себя интерес другой души и делает его своим собственным. И душа может ощутить радость перед этой нравственной идеей сердечной доброты. Это не радость о том или ином событии чувственного мира, а радость об идее, как таковой. Если мы попытаемся дать такой радости некоторое время жить в душе, то это будет погружением в чувство, в ощущение. Не идея явится тогда действующей силой для пробуждения внутренних душевных способностей, но длящееся в душе в течение некоторого времени господство чувства, которое вызвано не одним только внешним отдельным впечатлением. Так как духовная наука способна глубже проникнуть в сущность вещей, чем обыкновенный процесс представления, то учитель, знакомый с методом духовного обучения, может указать ученику чувства и ощущения, которые, будучи применены к внутреннему погружению, действуют на раскрытие душевных способностей в еще более высокой степени. Как ни необходимо это для достижения высших ступеней обучения, однако следует помнить, что энергичное погружение в такие чувства и ощущения, как, например, описанное при рассмотрении сердечной доброты, может уже и само повести очень далеко. Так как существа людей различны, то для отдельных людей действительны и разные средства обучения. Что касается продолжительности погружения, то нужно принять во внимание, что чем спокойнее и «вдумчивее» это погружение, тем сильнее действует. Но всякой чрезмерности в этом направлении следует избегать. Известный внутренний такт, который приобретается благодаря самим упражнениям, научит ученика той мере, какой он должен придерживаться в этом отношении.

Подобные упражнения во внутреннем погружении приходится обыкновенно делать в течение долгого времени, прежде чем можно бывает самому заметить их результат. При духовном обучении безусловно необходимы терпение и выдержка. Кто не пробудит их в себе и не будет в полном спокойствии и без перерыва продолжать своих упражнений таким образом, чтобы терпение и выдержка постоянно составляли при этом основное настроение его души, тот достигнет немногого.

Из предыдущего изложения видно, что внутреннее погружение (медитация) является средством к достижению познания высших миров, а также, что не всякое содержание представления ведет к нему, а только такое, которое составлено описанным образом.

Указанный здесь путь приводит сначала к тому, что можно назвать имагинативным познанием. Это первая ступень высшего познания. Познавание, основанное на чувственном восприятии и на переработке чувственных восприятий при помощи связанного с внешними чувствами рассудка может быть названо — в смысле духовной науки — «предметным познаванием». За ним лежат более высокие ступени познания, первая из которых и есть имагинативное познавание. Выражение «имагинативное» могло бы вызвать возражение у того, кто под «имагинацией» разумеет только «воображаемое» представление, которому не соответствует ничего действительного. Но в духовной науке под «имагинативным» познанием следует разуметь такое, которое достигается путем сверхчувственного состояния сознания души. В этом состоянии сознания воспринимаются духовные факты и существа, к которым не имеют доступа внешние чувства. Так как это состояние пробуждается в душе путем погружения в символические образы, или «имагинации», то и мир этого высшего состояния сознания может быть назван «имагинативным», равно как и относящееся к нему познание. Итак, в этом смысле «имагинативное» означает нечто такое, что «действительно» в ином смысле, чем факты и существа физического чувственного восприятия. Здесь главное не содержание представлений, которые наполняют имагинативное переживание; напротив, вся суть в душевной способности, которая развивается в этом переживании.

Против применения означенных символических представлений легко можно возразить, что построение их может проистекать из мечтательного мышления и произвольной фантазии и что поэтому успех такого применения может быть только сомнительным. По отношению к тем символическим образам, которые лежат в основе правильного духовного обучения, приведенное возражение не имеет значения. Ибо символические образы выбираются так, что независимо от их отношения к внешней чувственной действительности ценность их надо искать исключительно в той силе, с какой они действуют на душу, когда она отвращает все свое внимание от внешнего мира, подавляет все впечатления внешних чувств, а также исключает и все мысли, которые она может порождать, отвечая на внешние побуждения. Процесс медитации станет всего нагляднее, если сравнить ее с состоянием сна. С одной стороны, она имеет сходство со сном, с другой же — совершенно противоположна. Она есть сон, который по сравнению с дневным сознанием представляет собою высшее состояние пробужденности. Дело в том, что концентрация на соответственном представлении или образе вынуждает душу вызвать из собственных глубин гораздо большие силы, чем какие она применяет в обычной жизни или в обычном познании. Через это ее внутренняя подвижность повышается. Она освобождается от нее и во время сна; но не переходит в бессознательность, как это бывает во сне, а переживает мир, которого она прежде не переживала. Хотя в смысле освобождения от тела ее состояние и можно сравнить со сном, однако оно таково, что по отношению к обычному дневному сознанию его можно назвать состоянием повышенного бодрствования. Благодаря этому душа переживает себя в своем истинном, внутреннем самостоятельном существе, между тем как при обычном дневном бодрствовании, вследствие более слабо развернутых сил, она осознает себя только при помощи тела и, таким образом, не переживает себя самое, а только воспринимает себя в образе — как бы в своего рода зеркальном отражении, которое отбрасывается в сознание телом (или собственно его процессами).

Символические образы, построенные, как было описано выше, конечно, еще не относятся к чему-нибудь действительному в духовном мире. Они служат для того, чтобы оторвать и освободить человеческую душу от чувственного восприятия и от орудия мозга, с которым ближайшим образом связан рассудок. Это освобождение может произойти не раньше, чем человек почувствует: теперь я представляю себе нечто с помощью сил, для которых мои чувства и мозг служат орудиями. Первое, что человек переживает на этом пути, есть такое освобождение от физических органов. Он может тогда сказать себе: мое сознание не угасает, когда я оставляю в стороне восприятие внешних чувств и обычное рассудочное мышление; я могу подняться над этим мышлением и тогда ощущаю себя как особое существо наряду с тем, чем я был раньше. Это — первое, чисто духовное переживание: наблюдение душевно-духовного существа «Я». Оно выделилось как новое Я (Selbst) из того «Я», которое связано лишь с физическими чувствами и физическим рассудком. Если бы мы освободились от мира чувств и рассудка без такого погружения, то мы погрузились бы в «ничто» бессознательности. Само собою разумеется, что это душевно-духовное существо было в нас и до погружения. Но у него еще не было орудий для наблюдения духовного мира. Оно было вроде физического тела, у которого нет глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать. Сила, которая была затрачена на погружение, выработала душевно-духовные органы из неорганизованного дотоле душевно-духовного существа. Мы и воспринимаем поэтому сначала то, что было таким образом выработано. Так что первое переживание является в известном смысле самовосприятием. В этом и состоит сущность духовного обучения, чтобы душа, путем упражнения в самовоспитании, имела в этот момент своего развития полное сознание о том, что сначала она воспринимает самое себя в мире образов (имагинациях), наступающих вследствие описанных упражнений. Правда, эти образы выступают как новый мир; но душа должна познать, что они пока не что иное, как отражение ее собственного, укрепленного упражнениями существа. И она должна не только постичь это в правильном суждении, но и достигнуть такого развития воли, чтобы быть в состоянии во всякое время снова удалить из сознания эти образы, погасить их. Душа должна быть в состоянии совершенно свободно и с полным знанием действовать среди этих образов. Это принадлежит к правильному духовному обучению. Если бы она не могла этого сделать, то в области духовных переживаний она оказалась бы в таком же положении, как душа в физическом мире, когда она направляет свой взор на какой-нибудь предмет и этот предмет так приковывает ее, что она не может больше оторвать от него взора.. Исключение из этого составляет только одна группа внутренних образных переживаний, которые не подлежат погашению на достигнутой ступени духовного обучения. Она соответствует подлинному ядру душевного существа; и духовный ученик познает в этих образах в самом себе то, что проходит, как его основное существо, через повторные земные жизни. На этой стадии познание о повторных земных жизнях становится действительным переживанием. По отношению ко всему остальному должна господствовать упомянутая свобода переживаний. И лишь после того, как достигнута способность погашения, мы приближаемся к действительному духовному внешнему миру. Погашенное возвращается в иной форме. Тогда мы переживаем его как духовно-внешнюю действительность. Мы чувствуем, как мы вырастаем душевно из неопределенного в нечто определенное. От этого самовосприятия нужно затем перейти к наблюдению душевно-духовного внешнего мира. Оно наступает, когда мы устанавливаем наше внутреннее переживание в том смысле, как будет указано дальше.

Сначала душа духовного ученика бывает слабой по отношению ко всему, что можно воспринять в душевно-духовном мире. Ему придется затрачивать большую внутреннюю энергию, чтобы удерживать при внутреннем погружении символические образы или другие представления, построенные им на основании впечатлений чувственного мира. Если же он хочет кроме того достигнуть действительного наблюдения в высшем мире, то ему еще недостаточно уметь удерживать эти представления. После того, как он этим овладел, он еще должен уметь пребывать в таком состоянии, при котором не только не действуют на душу никакие возбуждения чувственного внешнего мира, но удалены из сознания даже и означенные представления, вызванные в воображении. Только тогда может выступить в сознании то, что образовалось благодаря погружению. Важно иметь теперь достаточно внутренней душевной силы, чтобы действительно духовно увидеть то, что образовалось таким путем, чтобы оно не ускользнуло от внимания. А это неизбежно происходит при еще слабо развитой внутренней энергии. То, что образуется сначала как душевно-духовный организм и что должно быть уловлено при самовосприятии, бывает нежно и мимолетно. Препятствия же со стороны чувственного внешнего мира и действия воспоминаний о нем, как бы мы ни старались их отвратить, очень велики. Это касается не только тех препятствий, которые мы замечаем, но в еще гораздо большей степени тех, которых мы в обыденной жизни совсем не замечаем. Но как раз само существо человека делает возможной переходную стадию. То, чего душа вначале не может выполнить в бодрствующем состоянии вследствие препятствий со стороны физического мира, делается доступным для нее в состоянии сна. Кто предается внутреннему погружению, тот при надлежащей внимательности заметит некоторые особенности в своем сне. Он почувствует, что он во время сна «не совсем спит», но что у его души бывают времена, когда она хотя и продолжает спать, однако находится в своего рода деятельности. В таких состояниях естественные процессы не допускают влияний внешнего мира, которых душа еще не может задержать в бодрствующем состоянии собственной силой. После же того, как упражнения в погружении уже оказали свое действие, душа во время сна высвобождается из бессознательности и чувствует духовно-душевный мир. Это может наступить двояким образом. Человеку во время сна может стать ясным: я нахожусь теперь в ином мире; или же после пробуждения у него может быть воспоминание: я был в ином мире. Для первого необходима, конечно, большая внутренняя энергия, чем для второго, поэтому в начале духовного обучения чаще будет иметь место последнее. Постепенно это может привести к тому, что ученику после пробуждения будет казаться: во время сна я находился в другом мире, из которого вернулся при пробуждении. И его воспоминание о существах и фактах этого иного мира будет становиться все более и более определенным. Тогда у духовного ученика наступило в той или иной форме то, что в духовной науке можно назвать непрерывностью сознания (продолжение сознания во время сна). Этим вовсе не подразумевается, что человек всегда сохраняет сознание во время сна. Многое уже достигнуто в деле непрерывности сознания, когда человек, который обыкновенно спит, как другие, имеет во время сна известные промежутки, в которых он может как бы сознательно созерцать духовно-душевный мир или когда во время бодрствования может как бы вновь созерцать подобные краткие состояния сознания. Но не следует упускать из виду, что описанное здесь нужно понимать лишь как переходное состояние. При обучении полезно пройти через это переходное состояние; но отнюдь не следует думать, что из него можно почерпнуть законченное воззрение на душевно-духовный мир. В этом состоянии душа бывает не уверена и не может еще положиться на то, что она воспринимает. Но благодаря таким переживаниям она накопляет все больше и больше сил, чтобы затем и во время бодрствования быть в состоянии отстранять от себя мешающие влияния физического внешнего и внутреннего мира и таким образом достигнуть душевно-духовного наблюдения, когда до нее доходят больше впечатления внешних чувств, когда молчит связанный с физическим мозгом рассудок и когда из сознания удалены также и представления погружения, которые послужили ведь только для подготовки к духовному зрению. То, что в той или иной форме открыто сообщается духовной науке, должно проистекать только из такого духовно-душевного наблюдения, которое произведено в состоянии полного бодрствования.

В ходе духовного обучения важны два душевных переживания. Одно из них то, на основании которого человек может сказать себе: отныне, когда я оставляю в стороне все впечатления, которые мне может дать физический внешний мир, и взираю в мою внутреннюю глубину, я вовсе не вижу перед собой существо, у которого погасла всякая деятельность; напротив, я взираю на существо, самосознающее себя в таком мире, о котором я ничего не знаю, пока на меня действуют одни только чувственные и обычные рассудочные впечатления. В это мгновение душа ощущает, что она родила вышеописанным образом в самой себе новое существо как сущностное ядро своей души. И это существо наделено совсем другими свойствами, чем те, которые были в душе раньше. Второе переживание состоит в том, что отныне свое прежнее существо мы имеем рядом с собой как некое второе существо. То, в чем мы сознавали себя до сих пор заключенными, становится чем-то таким, чему мы оказываемся в известном отношении противопоставленными. Временами мы чувствуем себя вне того, что обычно мы называли своей собственной сущностью, своим «Я». Это ощущается так, как будто мы живем теперь осмысленно в двух «Я». Одно из них то, которое мы знали раньше. Второе же стоит над ним как новорожденное существо. И мы чувствуем, как первое приобретает известную самостоятельность по отношению ко второму — вроде того, как тело человека имеет известную самостоятельность по отношению к первому «Я». Это переживание имеет большое значение, ибо через него человек узнает, что значит жить в том мире, которого он стремится достигнуть путем обучения.

Второе — новорожденное — «Я» можно привести теперь к восприятию в духовном мире. В нем может развиться то, что для этого духовного мира имеет такое же значение, как органы чувств для мира чувственно-физического. Когда это развитие достигнет надлежащей ступени, человек не только будет ощущать себя как новорожденное «Я», но и будет отныне воспринимать вокруг себя духовные факты и духовных существ, подобно тому, как с помощью физических чувств он воспринимает физический мир. И это третье значительное переживание. Чтобы справиться со всеми трудностями на этой ступени духовного обучения, человек должен иметь в виду, что с укреплением душевных сил себялюбие и самоутверждение проявляются в такой степени, которая неведома в обычной душевной жизни. Было бы недоразумением думать, что здесь идет речь лишь об обыкновенном себялюбии. На этой ступени развития оно усиливается настолько, что принимает в душе характер природной силы, и нужна большая дисциплина воли, чтобы победить это могучее чувство самоутверждения (Selbstsinn). He через духовное обучение возникает это чувство самоутверждения; оно существует всегда, но лишь через переживания духовного достигает оно сознания. Всякое духовное обучение должно непременно сопровождаться такой дисциплиной воли. Бывает сильное влечение чувствовать блаженство в мире, который мы сами себе создали. И необходимо уметь как бы погасить вышеупомянутым образом то, чего мы раньше добивались с таким напряжением. В достигнутом имагинативном мире необходимо погасить себя. Но против этого восстают сильнейшие инстинкты самоутверждения. Легко может возникнуть мнение, что упражнения духовного обучения являются чем-то внешним, не считающимся с моральным развитием души. На это следует возразить, что нельзя приобрести моральной силы, необходимой для означенного преодоления самоутверждения, если душа не достигнет соответствующей ступени морального состояния. Успех в духовном обучении немыслим без того, чтобы в то же время не сказалась вместе с тем необходимость и в моральном развитии. Без моральной силы невозможно упомянутое преодоление самоутверждения. Все разговоры о том, что истинное духовное обучение не является одновременно и моральным обучением, не отвечают сущности дела. Только у того, кому незнакомо подобное переживание, может возникнуть возражение: как можно знать, что в то время, когда мы думаем, будто получаем духовное восприятие, мы имеем дело с реальностями, а не с простыми воображениями (видениями, галлюцинациями и т. д.)? Дело обстоит так, что тот, кто путем правильного обучения достиг описанной ступени, может отличать свое собственное представление от духовной действительности, подобно тому как человек со здоровым рассудком может отличить представление о куске раскаленного железа от действительного присутствия куска железа, который он трогает рукой. Различение дается именно здоровым переживанием и ничем иным. Так и в духовном мире пробным камнем служит сама жизнь. Как мы знаем, что в чувственном мире воображаемый кусок железа, каким бы раскаленным его себе ни представлять, не обжигает пальцев, так и прошедший школу духовный ученик знает, переживает ли он духовный факт только в своем воображении, или же на его пробужденные органы духовного восприятия воздействуют действительные факты или существа. О мерах, которые надо соблюдать при духовном обучении, чтобы не стать в этом отношении жертвой ошибок, будет еще речь в последующем изложении.

Чрезвычайно важно, чтобы духовный ученик, когда у него появляется сознание о новорожденном «Я», достиг совершенно определенного душевного строя. Ибо через свое «Я» человек является руководителем своих ощущении, чувств и представлении, своих влечений, вожделений и страстей. Восприятия и представления не могут быть предоставлены в душе самим себе. Они должны управляться законами мышления. И «Я», владеющее этими законами мышления, с помощью их вносит порядок в жизнь представлений и мыслей. То же относится и к вожделениям, влечениям, наклонностям и страстям. Нравственные принципы становятся руководителями этих душевных сил. И через нравственное суждение «Я» становится водителем души в этой области. Когда человек извлекает из своего обыкновенного «Я» высшее «Я», то первое становится в известном отношении самостоятельным. У него отнимается столько же живой силы, сколько уделяется ее высшему «Я». Но предположим, что человек еще не выработал в себе известной умелости и твердости в законах мышления и в способности суждения и что он захотел бы на такой ступени родить свое высшее «Я». Тогда он может оставить своему обыкновенному «Я» способность мышления лишь в той мере, в какой он ее выработал раньше. Если же мера упорядоченного мышления слишком незначительна, то ставшее самостоятельным обыкновенное «Я» подпадает беспорядочному, спутанному, фантастическому мышлению и суждению. А так как у такого человека и новорожденное «Я» не может не быть слабым, то беспорядочное низшее «Я» приобретает господство, и человек утрачивает равновесие в своей способности суждения. Если бы он достаточно выработал умелость и твердость логического мышления, то мог бы спокойно предоставить самостоятельность своему обыкновенному «Я». То же самое и в области этики. Если человек не приобрел твердости в моральном суждении, если он не стал в достаточной степени господином своих наклонностей, влечений и страстей, то он предоставляет самостоятельность своему обыкновенному «Я», находясь сам в таком состоянии, в котором действуют душевные силы. Может случиться, что человек в определении пережитых сверхчувственных познаний не придерживается столь же высокого чувства истины, как в том, что он осознает через внешний физический мир. При столь шатком чувстве истины он мог бы принять за духовную действительность многое, что является лишь его фантазией. В это чувство истины должны войти твердость этического суждения, уверенность характера, устойчивость совести, которые выработаны в оставленном «Я» до того, как высшее «Я» станет деятельным в сверхчувственном познании. Сказанное здесь никак не должно отпугивать от обучения, но оно должно быть принято совершенно серьезно.

Кто обладает сильной волей, чтобы сделать все, что ведет первое «Я» к внутренней стойкости в проявляемой им деятельности, тому отнюдь не нужно пугаться высвобождения второго «Я», происходящего благодаря духовному обучению. Он должен только помнить, что самообман имеет большую власть над человеком, когда ему приходится считать себя «зрелым» для чего-нибудь. При описанном здесь духовном обучении человек достигает такой выработки своей мыслительной жизни, что не может подвергнуться опасностям, которых так часто боятся. Эта выработка мышления ведет к тому, что наступают все необходимые внутренние переживания, но они протекают так, что душа переживает их без вредных потрясений. Без соответствующей выработки мышления эти переживания могут вызвать в душе большую неустойчивость. Указанный здесь род обучения обуславливает такое наступление этих переживаний, что человек вполне познает их, как познает при здоровой духовной конфигурации восприятия физического мира. Благодаря выработке мыслительной жизни, человек становится в большей мере наблюдателем того, что он переживает в себе, тогда как без мыслительной жизни он находится всецело в самом переживании.

Правильное духовное обучение указывает на некоторые качества, которые должен приобрести путем упражнений всякий, кто хочет найти путь в высшие миры. Это прежде всего господство души над течением ее мыслей, над ее волей и чувствами. Способ достижения этого господства путем упражнений имеет двоякую цель. С одной стороны, в душе должны быть настолько запечатлены твердость, стойкость и равновесие, чтобы она сохранила в себе эти качества и тогда, когда из нее родится второе «Я». С другой стороны, это второе «Я» должно быть наделено при рождении силой и внутренней твердостью.

Для мышления человека во всех областях необходима прежде всего объективность (Sachlichkeit). В физически-чувственном мире жизнь является для человеческого «Я» великим наставником такой объективности. Если бы душа позволила мыслям блуждать по произволу, то ей вскоре пришлось бы испытать поправку со стороны самой жизни, чтобы избежать конфликта с ней. Душа должна мыслить в соответствии с ходом жизненных фактов. Но когда человек отвращает свое внимание от чувственно-физического мира, то ему недостает принудительной поправки со стороны последнего. И если его мышление оказывается не в состоянии само производить эту поправку, то оно неизбежно впадает в беспочвенное блуждание. Поэтому мышление духовного ученика должно упражняться в том, чтобы самому давать себе направление и цель. Внутренняя твердость и способность неуклонно пребывать на одном предмете — вот что мышление должно воспитать в себе. Поэтому соответствующие «упражнения мышления» следует производить, прибегая не к отдаленным, сложным предметам, а к простым и близким. Кто заставит себя в течение месяцев по крайней мере по пять минут в день направлять свои мысли на какой-нибудь повседневный предмет (например, на булавку, карандаш и т. д.) и в течение этого времени будет устранять все мысли, не относящиеся к этому предмету, тот уже многое сделает в этом направлении. (Можно ежедневно размышлять над новым предметом или несколько дней придерживаться одного и того же). Даже тот, кто чувствует себя «мыслителем», не должен был бы пренебрегать указанным способом сделать себя «зрелым» для духовного обучения. Ибо если в течение некоторого времени направлять мысли на что-нибудь хорошо знакомое, то можно быть уверенным, что мыслишь в согласии с предметом. Кто спросит себя: из каких составных частей состоит карандаш? как их потом соединяют? когда были изобретены карандаши? и т. д. и т. д., тот в своих представлениях безусловно ближе придерживается действительности, чем тот, кто размышляет о происхождении человека или о том, что такое жизнь. Для подлинного представления о мире сатурнического, солнечного и лунного развития простыми упражнениями в мышлении мы учимся большему, чем с помощью сложных и ученых идей. Ибо важно прежде всего не то, о чем думать, а то, чтобы думать объективно своей внутренней силой. Если на легко обозримом чувственно-физическом процессе выработать в себе привычку мыслить объективно, сообразно сущности вещей, то мышление приучается к желанию быть объективным и тогда, когда оно не чувствует себя во власти физически-чувственного мира и его законов. И тогда мы отучаемся давать мыслям витать без всякого отношения к предмету.

Душа должна стать властительницей как в мире мысли, так и в области воли. В физически-чувственном мире и здесь владычество принадлежит жизни. Она вызывает в человеке те или иные потребности, и воля чувствует побуждение удовлетворить эти потребности. Для высшего обучения человек должен приучиться строго повиноваться своим собственным велениям. Кто приучит себя к этому, тому все меньше и меньше будет приходить на ум желать несущественно го. Неудовлетворенность же и неустойчивость в волевой жизни проистекают из жажды таких вещей, об осуществлении которых мы не составили себе ясного понятия. Такая неудовлетворенность может привести в беспорядок всю душевную жизнь, когда из души должно родиться высшее «Я». Если человек в течение нескольких месяцев в определенное время дня будет приказывать себе: «В такое-то время ты сделаешь то-то», это будет хорошим упражнением. Тогда мы постепенно научимся так предписывать себе время выполнения и характер выполняемой вещи, что выполнение становится вполне возможным. Так поднимаемся над пагубным: «мне хочется этого; я хочу того-то», причем мы совершенно не думаем о выполнимости. Один великий человек влагает в уста прорицательницы слова: «Того люблю я, кто жаждет невозможного» (Гете, Фауст, II). И сам этот человек (Гете) говорит: «Жить в идее — это значит обращаться с невозможным, как если бы оно было возможно» (Гете, Изречения в прозе). Но такие изречения нельзя приводить как возражения против того, что было здесь изложено. Ибо требование, которое ставит Гете и его прорицательница (Манто), может выполнить только тот, кто сначала воспитал себя на желании возможного, чтобы потом своим сильным волением уметь обращаться с «невозможным» так, что оно его волением превращается в возможное.

Что касается мира чувств, то душа духовного ученика должна прийти к известной невозмутимости (Gelassenheit). Для этого необходимо, чтобы душа стала властительницей над выражением наслаждения и страдания, радости и горя. Как раз против усвоения этого качества может возникнуть немало предубеждений. Можно подумать, что человек станет тупым и безучастным к окружающему миру, если «не будет радоваться радостному и горевать над горестным». Но дело не в этом. Радостное должно радовать душу, печальное должно ее печалить. Но она должна достигнуть того, чтобы властвовать над выражением радости и горя, удовольствия и неудовольствия. Если мы будем стремиться к этому, то вскоре заметим, что становимся не тупее, а напротив, восприимчивее ко всему радостному и горестному вокруг, чем были прежде. Для того, чтобы усвоить себе качество, о котором здесь идет речь, необходимо, конечно, строгое внимание к себе в течение долгого времени. Надо следить за тем, чтобы уметь вполне переживать вместе с другими радость и горе, но при этом не терять себя и не позволять своим ощущениям принимать выражение, не зависящее от нашей воли. Нужно подавлять не законное горе, а невольные слезы; не отвращение к дурному поступку, а слепую ярость гнева; не внимание к опасности, а бесплодную «боязнь», и т. д. Только путем такого упражнения духовный ученик достигает в своей душе того покоя, который необходим, чтобы при рождении высшего «Я» душа не вела себя рядом с этим «Я» как своего рода двойник второй нездоровой жизни. Как раз по отношению к этим вещам не следует предаваться самообману. Многим людям может показаться, что они уже обладают в обыкновенной жизни известной ровностью характера и поэтому не нуждаются в таком упражнении. Но как раз таким людям оно вдвойне необходимо. Можно, например, быть вполне невозмутимым по отношению к вещам обычной жизни, а затем, при восхождении в высший мир, тем сильнее может сказаться неуравновешенность, которая до тех пор была подавлена. Следует безусловно признать, что для духовного обучения не так важно то, чем человек, по-видимому, обладал раньше, как то, чтобы он вполне закономерно упражнялся в необходимом для него. Как бы противоречиво ни звучало это положение, оно верно. Если даже жизнь и воспитала в человеке то или иное, — для духовного обучения важны только те качества, которые человек сам воспитал в себе. Если жизнь породила в человеке склонность к раздражению, то нужно отучиться от этого; если же жизнь породила равнодушие, то следует так встряхнуть себя путем самовоспитания, чтобы выражение души соответствовало получаемому впечатлению. Кто не может ни над чем смеяться, тот так же мало владеет своим смехом, как и тот, кто, не умея владеть собой, непрестанно готов смеяться.

Другим средством воспитания мышления и чувства является приобретение качества, которое можно назвать положительностью. Есть прекрасная легенда, повествующая о том, как однажды Иисус Христос с несколькими другими людьми проходил мимо мертвой собаки. Все отвернулись от некрасивого зрелища, а Иисус Христос заговорил о прекрасных зубах животного, любуясь ими. Можно упражняться в достижении по отношению к миру такого душевного строя, который отвечает духу этой легенды. Ошибочное, дурное, безобразное не должно мешать душе находить истинное, доброе и прекрасное везде, где оно существует. Не следует смешивать эту положительность с отсутствием критики, с произвольным закрыванием глаз на все дурное, ложное и ничтожное. Кто любуется «прекрасными зубами» разлагающегося животного, тот видит также и разлагающийся труп. Но этот труп не мешает ему видеть прекрасные зубы. Нельзя считать дурное хорошим, а ошибочное истинным; но можно достигнуть того, чтобы дурное не мешало видеть хорошее, а ошибочное — видеть истинное.

Мышление в связи с волей приобретет известную зрелость, если мы попытаемся сделать так, чтобы пережитое или испытанное нами никогда не отнимало у нас непредвзятой восприимчивости к новым переживаниям. Для духовного ученика должна потерять всякое значение мысль: «я этого еще никогда не слыхал, я этому не верю». В течение некоторого времени он должен неустанно стремиться при каждом случае узнавать от каждой вещи и от каждого существа что-нибудь новое. От каждого дуновения воздуха, от каждого древесного листа, от каждого лепета ребенка мы можем чему-нибудь научиться, если бываем готовы приложить к ним точку зрения, которой до тех пор не прилагали. Правда, в такой способности легко можно зайти слишком далеко. Так, например, в известном возрасте не следует оставлять без внимания приобретенных нами путем опыта знаний о вещах. О переживаемом в настоящем должно судить на основании опытов прошлого. Это ложится на одну чашку весов; на другую же у духовного ученика должна лечь готовность постоянно узнавать новое. И прежде всего — вера в возможность того, что новые переживания могут противоречить старым.

Было названо пять душевных качеств, которые при правильном обучении должен усвоить себе духовный ученик: господство над течением мыслей, господство над волевыми импульсами, невозмутимость по отношению к горю и радости, положительность в суждении о мире и непредвзятость в воззрении на жизнь. Кто в течение известного времени последовательно прилагал усилия к приобретению этих качеств, тому затем будет нужно еще привести эти качества в душе к гармоническому согласию. Чтобы вызвать эту гармонию, он должен будет упражняться в них, соединяя их одновременно по два, по три и т. д. в различных сочетаниях.

Описанные упражнения предписываются методами духовного обучения, ибо при основательном выполнении они не только вызывают в духовном ученике то, что было указано выше, как их непосредственный результат, но влекут за собой косвенно еще многое другое, что окажется нужным на пути к духовным мирам. Кто достаточно долго будет делать эти упражнения, тот натолкнется при этом на многие недостатки и ошибки своей душевной жизни и найдет как раз необходимые для себя средства, чтобы укрепить и утвердить в себе жизнь своего ума, чувства и характера. Конечно, ему понадобятся еще многие другие упражнения в зависимости от его способностей, темперамента и характера; но они выяснятся, когда в достаточной мере будут выполнены упомянутые выше. Можно будет даже заметить, что описанные упражнения мало-помалу повлекут за собой косвенно и то, чего сначала в них, по-видимому, не заключалось. Если у кого-нибудь, например, слишком мало доверия к себе, то после надлежащего времени он сможет заметить, что благодаря упражнениям у него появляется необходимое доверие к себе. То же самое относится и к другим душевным качествам. (Особые упражнения, более частного характера, можно найти в моей книге «Как достигнуть познания высших миров?»). Важно, что духовный ученик может развивать указанные способности до все более высоких степеней. Господство над мыслями и ощущениями он должен развить в себе настолько, чтобы душа получила власть устанавливать промежутки полного внутреннего покоя, когда человек удаляет от своего духа и сердца все, что приносит с собой повседневная внешняя жизнь в смысле счастья и горя, удовлетворений и огорчений и даже в смысле задач и требований. В такие промежутки в душу должно допускаться только то, что она решает допустить сама, находясь в состоянии погружения. Относительно этого легко может возникнуть предубеждение. Может зародиться мнение, что мы отчуждаемся от жизни и ее задач, если в известные промежутки дня сердцем и духом удаляемся из нее. Но в действительности это совершенно не так. Для того, кто описанным образом отдается периодам внутренней тишины и Мира, из них вырастает так много сил и крепости также и для задач внешней жизни, что он станет благодаря этому выполнять жизненные обязанности не только не хуже, но, наверное, даже лучше. Очень ценно, если человек в такие периоды совершенно отрешается от мыслей о своих личных делах, если он способен подняться к тому, что касается не только его, но человека вообще. Если он в состоянии наполнить свою душу сообщениями из высшего духовного мира, если они могут захватить интерес в такой же степени, как личные заботы или дела, то это будет особенно плодотворно для его души. Кто старается таким образом внести порядок в свою душевную жизнь, тот придет и к возможности самонаблюдения, которое с таким же спокойствием взирает на собственные дела, как если бы они были чужими. Умение взирать на свои собственные переживания, на свои радости и страдания как на принадлежащие другому человеку — это хорошая подготовка для духовного обучения. Можно постепенно достигнуть необходимой в этом отношении степени, если ежедневно, по окончании дневной работы, проводить перед своим духом картины дневных переживаний. Нужно в своих переживаниях увидеть в образе самого себя, то есть посмотреть на себя в своей дневной жизни как бы извне. Можно достигнуть известного навыка в таком самонаблюдении, если начать с представления отдельных отрезков дневной жизни. Тогда человек делается все искуснее и опытнее в таком обзоре прошлого, так что после более или менее долгого упражнения в этом он сможет выполнять весь обзор в короткий промежуток времени. Это обратное созерцание переживаний особенно значительно для духовного обучения тем, что в представлении оно освобождается от находящейся в ней привычки следовать в мышлении только за ходом внешних событий. Таким образом, здраво укрепляется представление. Поэтому хорошо также помимо своей дневной жизни представить себе и другое в обратном течении событий, например, содержание драмы, рассказа, последовательность звуков и т. д. Идеалом для духовного ученика все более будет становиться такое отношение к наступающим событиям жизни, при котором он будет встречать их приближение с внутренней уверенностью и душевным спокойствием и судить о них не на основании своего душевного строя, а по их собственному внутреннему значению и по их внутренней ценности. Имея перед собой этот идеал, он создаст себе тем самым душевную основу, чтобы быть в состоянии отдаваться вышеописанным погружениям в символические и другие мысли и ощущения.

Выполнение описанных здесь условий необходимо, так как сверхчувственное переживание созидается на той же почве, на которой мы стоим в обыкновенной душевной до вступления в сверхчувственный мир. Всякое сверхчувственное переживание находится в двоякой зависимости от той душевной исходной точки, на которой мы стоим перед этим вступлением. Кто не позаботится с самого начала положить в основу своего духовного обучения здоровую способность суждения, тот разовьет в себе такие сверхчувственные способности, которые будут неточно и неверно воспринимать духовный мир. Его органы духовного восприятия разовьются в известном отношении неправильно. И как в чувственном мире нельзя правильно видеть больным или имеющим какой-нибудь недостаток глазом, так нельзя правильно воспринимать и духовными органами, развившимися не на основе здоровой способности суждения. Кто исходит из аморального душевного строя, тот поднимается в духовные миры таким образом, что его духовное зрение бывает как бы оглушенным или затуманенным. Он находится по отношению к сверхчувственным мирам в положении человека, наблюдающего чувственный мир в состоянии оглушения. Но только последний не сможет прийти ни к каким значительным выводам, между тем как духовный наблюдатель и в этом состоянии оглушения оказывается все-таки более бодрствующим, чем человек в своем обычном сознании. Поэтому его сообщения бывают ошибочны по отношению к духовному миру.

Внутренняя прочность ступени имагинативного познания достигается тем, что описанные душевные погружения (медитации) получают опору в том, что можно назвать привычкой к «свободному от чувственности мышлению». Когда мы образуем какую-нибудь мысль на основании наблюдения в физически-чувственном мире, то эта мысль несвободна от чувственности. Но это не значит, что человек может образовывать только такие мысли. Человеческое мышление вовсе не должно непременно стать пустым и лишенным содержания, когда оно не наполнено чувственными наблюдениями. Самый верный и близкий путь для духовного ученика прийти к свободному от чувственности мышлению может заключаться в том, что он делает достоянием своего мышления сообщаемые ему духовной наукой факты высшего мира. Эти факты нельзя наблюдать физическими чувствами. И все-таки человек заметит, что он может понимать их, если только у него достаточно терпения и выдержки. Без духовного обучения нельзя производить исследований в высшем мире, нельзя самому делать в нем наблюдения, но понять все, что сообщают о нем исследователи, можно и без высшего обучения. И если кто-нибудь скажет: как могу я принять на веру то, что говорят духовные исследователи, раз я сам не могу этого видеть, то это совершенно лишено основания. Ибо вполне возможно на основании простого размышления составить себе твердое убеждение в истинности сообщенного. И если кто-нибудь не может прийти к такому убеждению путем размышления, то это происходит вовсе не от того, что невозможно «верить» в то, чего мы не видим, но единственно от того, что наше размышление еще недостаточно непредвзято, всеобъемлюще и основательно. Чтобы уяснить себе это, необходимо принять во внимание, что человеческое мышление, если только внутренне напрячь его с достаточной энергией, способно постичь гораздо большее, чем оно обычно предполагает. А именно, в мыслях заложена некая внутренняя сущность, стоящая в связи с сверхчувственным миром. Душа обыкновенно не сознает этой связи, ибо она привыкла воспитывать способность мышления только на чувственном мире. Поэтому она считает непонятным то, что ей сообщается о сверхчувственном мире. Но это понятно не только для мышления, воспитанного духовным обучением, но вообще для всякого мышления, которое сознает всю полноту своей силы и хочет пользоваться ею. Неустанно усваивая сообщения духовного исследования, мы приучаемся к такому мышлению, которое черпает свое содержание не из чувственных наблюдений. Мы знакомимся с тем, как внутри души одна мысль примыкает к другой, одна мысль ищет другую, даже и в том случае, когда такое сочетание мыслей не обусловлено силами чувственного наблюдения. При этом мы замечаем — и это существенно, — что мир мыслей обладает внутренней жизнью и что мы во время мышления находимся в области сверхчувственной живой силы. Мы говорим себе: во мне есть нечто, что образует организм мыслей; но ведь я сам образую единое с этим «нечто». Мы переживаем таким образом, отдаваясь свободному от чувственности мышлению, что есть нечто существенное, вливающееся в нашу внутреннюю жизнь подобно тому, как качества чувственных предметов вливают в нас через наши физические органы при чувственном наблюдении. Там в пространстве — так говорит наблюдатель чувственного мира — находится роза; она мне не чужда, ибо она возвещает мне о себе своим цветом и запахом. И нужна только некоторая свобода от предвзятости, чтобы затем, когда в нас работает свободное от чувственности мышление, сказать себе подобным же образом: то, что здесь возвещает мне о себе, есть нечто сущностное, связывающее во мне одну мысль с другою и образующее организм мыслей. Но есть различие в ощущениях между тем, что имеет в виду наблюдатель внешнего чувственного мира, и тем, что возвещает о себе, как нечто существенное, в свободном от чувственности мышлении. Первый наблюдатель чувствует себя по отношению к розе стоящим вне ее; тот же, кто отдается свободному от чувственности мышлению, чувствует возвещающее в нем о себе сущностное как бы внутри себя, он чувствует себя единым с ним. Кто более или менее сознательно склонен признать сущностным только то, что стоит перед ним как внешний предмет, у того, конечно, не может возникнуть чувства: нечто само по себе сущностное может возвестить мне о себе таким образом, что я буду слит с ним как бы воедино. Чтобы правильно усмотреть это, нужно быть в состоянии иметь следующее внутреннее переживание. Нужно научиться различать между теми сочетаниями мыслей, которые мы создаем по своей воле, и теми, которые мы переживаем в себе, когда приводим эту волю в себе к молчанию. В последнем случае можно сказать: я пребываю в себе в полной тишине; я не вызываю никаких сочетаний мыслей; я отдаюсь тому, что «мыслит во мне». Тогда есть полное основание сказать: во мне действует нечто само по себе сущностное, подобно тому как бывает основание сказать: на меня действует роза, когда я вижу определенный красный цвет и воспринимаю определенный запах. При этом нет никакого противоречия в том, что содержание наших мыслей мы все же черпаем из сообщений духовных исследователей. Правда, мысли бывают уже налицо, когда мы отдаемся им; но мы не можем их мыслить, если в каждом случае не воссоздаем их снова в душе. Дело именно в том, что духовный исследователь пробуждает в своем слушателе и читателе такие мысли, которые последний должен извлечь из себя, между тем как описывающий чувственную действительность указывает на нечто такое, что слушатель и читатель могут наблюдать в чувственном мире.

(Путь, ведущий через сообщения духовной науки к свободному от чувственности мышлению есть безусловно верный путь. Но существует еще и другой путь, который вернее и, главное, точнее, но зато для многих людей и труднее. Он изложен в моих книгах: «Теория познания Гетевского мировоззрения» и «Философия свободы». В этих сочинениях говорится о том, чего может достигнуть человеческая мысль путем работы, когда мышление отдается не впечатлениям физически-чувственного внешнего мира, а только самому себе. В человеке работает тогда чистое мышление, которое, как живая сама в себе сущность, не отдается исключительно воспоминаниям чувственного. При этом в названные сочинения не вошло ничего из сообщений самой духовной науки. И все-таки в них показано, что чистое, только в самом себе работающее мышление может прийти к знанию о мире, о жизни и о человеке. Эти сочинения занимают очень важную промежуточную ступень между познанием мира чувственного и мира духовного. Они предлагают то, чего может достигнуть мышление, когда оно поднимается над чувственным наблюдением, но еще избегает вступать на путь духовного исследования. Кто открывает всю свою душу воздействию этих сочинений, тот уже находится в духовном мире; только мир этот открывается ему как мир мыслей. Кто чувствует себя в состоянии испытать воздействие такой промежуточной ступени, тот идет верным, чистым путем; и он может, таким образом, развить в себе по отношению к высшему миру чувство, которое на все последующее время принесет ему самые прекрасные плоды).

 

Цель погружения (медитации) в вышеописанные символические представления и ощущения заключается, выражаясь точно, в образовании высших органов восприятия в астральном теле человека. Они сначала создаются из субстанции астрального тела. Эти новые органы наблюдения открывают новый мир, и в этом новом мире человек познает себя как новое «Я». От органов наблюдения чувственно-физического мира эти новые органы отличаются уже тем, что они суть деятельные органы. Если глаз и ухо относятся пассивно и дают свету или звуку действовать на себя, то об органах духовно-душевного восприятия можно сказать, что во время восприятия они находятся в непрерывной деятельности и что они как бы схватывают подлежащие им предметы и факты. Отсюда вытекает чувство, что духовно-душевное познание есть соединение с соответствующими фактами, есть «жизнь в них». Отдельные образующиеся духовно-душевные органы можно для сравнения назвать «цветками лотоса», соответственно форме, в которую они для ясновидящего сознания слагаются из субстанции астрального тела. (Разумеется, необходимо помнить, что это обозначение имеет такое же отношение к предмету, как выражение «легочные крылья», когда говорят о долях легкого). Совершенно определенным способом внутреннего погружения оказывается на астральное тело такое воздействие, что образует тот или иной духовно-душевный орган, тот или иной «цветок лотоса». После всего изложенного в этой книге было бы излишним подчеркивать, что эти органы наблюдения нельзя представлять как нечто такое, что, представленное в чувственном образе, дает отпечаток своей деятельности. Эти «органы» именно сверхчувственны и возникают в определенно образованной душевной деятельности; и они существуют лишь постольку и до тех пор, пока производится эта душевная деятельность. То, что воспринимается чувственным образом, отсутствует в этих органах человека, как какой-либо «туман» вокруг него, когда он мыслит. Кто стремится представлять сверхчувственное чувственным — впадает в недоразумения. И хотя приведенное замечание может показаться излишним, его необходимо отметить еще раз, — ибо постоянно вновь находятся последователи сверхчувственного, которые в своих представлениях стремятся лишь к чувственному; и так же постоянно находятся противники сверхчувственного познания, думающие, что исследователь духа говорит о «цветах лотоса» как о тонких чувственно-воспринимаемых образованиях. Всякая правильная медитация, имеющая целью имагинативное познание, оказывает воздействие на тот или иной орган. (В моей книге «Как достигнуть познания высших миров?» указаны отдельные методы медитаций и упражнений, которые действуют на тот или иной орган). Правильное обучение так распределяет отдельные упражнения духовного ученика и дает их в такой последовательности, что органы могут образовываться отдельно, совместно или один после другого. Для развития их требуется со стороны духовного ученика много терпения и выдержки. Для этого недостаточно той меры терпения, какою обладает человек в обычных жизненных условиях. Ибо это продолжается долго, иногда очень, очень долго, пока органы разовьются настолько, что духовный ученик сможет воспользоваться ими для восприятий в высшем мире. В это мгновение для него наступает то, что называется просветлением, в противоположность подготовлению или очищению, которое состоит в упражнениях для развития органов. (Здесь говорится об «очищении», так как посредством этих упражнений ученик в известной области внутренней жизни очищается от всего того, что вытекает только из мира чувственного наблюдения). Легко может произойти, что и до просветления в собственном смысле человека неоднократно посетят «мимолетные озарения» из высшего мира. Он должен принимать их с благодарностью. Уже они могут сделать его свидетелем духовного мира. Но он не должен смущаться, если этого и не произойдет во время его подготовки, которая, может быть, покажется ему слишком продолжительной. Кто способен вообще впадать в нетерпение «из-за того, что он еще ничего не видит», тот еще не выработал правильного отношения к высшему миру. Так говорит лишь тот, для кого упражнения, совершаемые при обучении, стали как бы самоцелью. Эти упражнения и являются в действительности работой над духовно-душевным, а именно — над нашим собственным астральным телом. И мы можем «чувствовать», даже когда еще «ничего не видим»: «я работаю духовно-душевно». Но если заранее составить себе определенное мнение о том, что, собственно, мы хотим «увидеть», то мы будем лишены этого чувств и не придадим тогда никакого значения тому, что в действительности весьма значительно. Нужно чутко прислушиваться ко всему, что мы переживаем во время упражнений и что таким коренным образом отличается от всех переживаний в чувственном мире. Тогда мы уже заметим, что работаем над своим астральным телом не как над безразличной субстанцией, но что в этом теле живет совершенно иной мир, о котором мы ничего не знаем в жизни внешних чувств. Высшие существа действуют на астральное тело подобно тому, как физически-чувственный внешний мир действует на тело физическое. И мы «наталкиваемся» на высшую жизнь в нашем астральном теле, если только не замыкаемся перед ней. Если кто-нибудь все снова и снова говорит себе: «я ничего не воспринимаю», то это бывает большей частью от того, что он вообразил себе, будто это восприятие должно выглядеть определенным образом; и так как он не видит того, о чем он вообразил себе, что должен видеть, он говорит: «я ничего не вижу».

Но кто усвоит себе правильное душевное отношение к выполнению упражнений, тот в этих упражнениях все больше будет находить нечто такое, что он любит ради него самого. И тогда он знает, что в силу самих этих упражнений он находится в духовно-душевном мире и ждет с терпением и покорностью того, что последует дальше. Это душевное расположение духовный ученик может лучше всего сознать в словах: «Я готов делать все, что мне надлежит делать в смысле упражнений, и я знаю, что в надлежащее время мне будет дано столько, сколько мне необходимо. Я не требую этого нетерпеливо, но всегда готов принять это», против этого нельзя возразить: «итак, духовный ученик должен бродить впотьмах в течение, быть может, неизмеримо долгого времени; ибо находится ли он в своей работе на верном пути, может обнаружиться ему лишь после того, как появится результат». Но это неверно, что только результат может привести к признанию правильности работы. Если ученик становится в правильное отношение к упражнениям, то, не дожидаясь результата, из того удовлетворения, которое дает ему сама работа, приходит к ясному сознанию, что он делает нечто правильное. Правильная работа в области духовного обучения связана с удовлетворением, которое есть не только удовлетворение, но и познание. А именно: я делаю нечто, о чем я знаю, что оно подвигает меня вперед в верном направлении. Каждый духовный ученик может в любое мгновение иметь такое познание, если только он с чутким вниманием отнесется к своим переживаниям. Если он не обратит внимания, то и не заметит этих переживаний, подобно погруженному в свои мысли пешеходу, который не видит деревьев по обеим сторонам пути, хотя увидел бы их, если бы обратил на них внимательный взор. Отнюдь не желательно ускорять наступление иного результата, чем тот, который обычно вытекает из упражнений. Ибо это легко может оказаться лишь самой малой долей того, что в действительности должно было бы наступить. В духовном развитии частичный успех бывает часто причиной сильного замедления в наступлении полного успеха. Движение в таких формах духовной жизни, которые соответствуют частичному успеху, притупляет к воздействию сил, ведущих к более высоким моментам развития. И тот успех, которого мы достигаем тем, что все-таки «заглянули» в духовный мир, есть только кажущийся; ибо такое «заглядывание» приводит не к истине, а лишь к обманчивым образам.

Духовно-душевные органы, цветки лотоса, образуются у человека, проходящего духовное обучение таким образом, что они представляются ясновидящему сознанию как бы вблизи определенных органов физического тела. Из числа этих душевных органов могут быть названы здесь: один, который находится в середине между бровей (так называемый двухлепестковый цветок лотоса), другой — в области гортани (шестнадцатилепестковый цветок лотоса), третий — в области сердца (двенадцатилепестковый цветок лотоса) и четвертый — в области подложечной ямки. Другие органы появляются вблизи других частей физического тела. (Можно пользоваться наименованием «двух» или «шестнадцатилепесткового цветка», так как эти органы допускают сравнение с цветками, наделенными соответствующим числом лепестков).

Цветки лотоса слагаются из астрального тела. Когда мы развили в себе тот или иной из них, то уже знаем тогда, что он у нас есть. Мы чувствуем, что можем пользоваться им и что при этом действительно вступаем в высший мир. Впечатление, которые мы получаем от этого мира, походит еще во многих отношениях на впечатления физически-чувственного. Человек, познающий имагинативно, может говорить о новом высшем мире, обозначая свои впечатления как ощущения тепла или холода, как восприятия звука или слова, как действия света или красок. Ибо он воспринимает их как таковые. Но он сознает, что эти восприятия выражают в имагинативном мире нечто иное, чем в мире чувственно-действительном. Он познает, что за ними стоят не физически-вещественные причины, а душевно-духовные. Когда он получает тепловое впечатление, он приписывает его, например, не куску горячего железа, а рассматривает его как вытекающее из душевного процесса и знакомое ему дотоле лишь в его душевной внутренней жизни. Он знает, что за имагинативными восприятиями стоят душевные и духовные процессы и события, подобно тому как за физическими восприятиями — вещественно-физические существа и факты. Но к этому сходству имагинативного и физического мира присоединяется и значительное различие. В физическом мире есть нечто, что в имагинативном мире проявляется совершенно иначе. В первом можно наблюдать непрерывное возникновение и преходящесть вещей, смену рождения и смерти. В имагинативном мире вместо этого явления происходит постоянное превращение одного в другое. В физическом мире мы видим, например, как отмирает растение. В имагинативном же мире по мере того, как растение увядает, видно возникновение другого образования, которое не воспринимается физически, но в которое постепенно превращается отмирающее растение. И когда растение исчезло, на его месте оказывается вполне развившееся образование. Рождение и смерть суть представления, теряющие в имагинативном мире свое значение. На их место становится понятие превращения одного в другое. Оттого, что это так, имагинативному познанию становятся доступными те истины о существе человека, которые были изложены в этой книге в главе «Сущность человечества». Физически-чувственному восприятию доступны только процессы физического тела. Они протекают в «области рождения и смерти». Другие члены человеческой природы: жизненное тело, тело ощущающее и «Я» — подчинены закону превращения и их восприятие раскрывается имагинативному познанию. Достигший этого познания воспринимает, как из физического тела как бы высвобождается то, что с умиранием продолжает жить в иной форме бытия.

Но развитие не останавливается на имагинативном мире. Человек, который захотел бы ограничиться им, хотя и воспринимал бы подверженных превращению существ, однако был бы не в состоянии истолковывать процессы превращения; он не мог бы ориентироваться во вновь обретенном мире. Имагинативный мир — не спокойная область. В нем всюду одно только движение и превращение; нигде нет точек покоя. Таких точек покоя человек достигает лишь тогда, когда он в своем развитии поднимается над ступенью имагинативного познания и приходит к тому, что в духовной науке может быть названо «познанием через инспирацию». Нет необходимости, чтобы ищущий познания сверхчувственного мира развивался непременно так, чтобы сначала усвоил в полной мере имагинативное познание и затем лишь вступил на путь к «инспирации». Его упражнения могут быть построены так, чтобы ведущее к имагинации шло наряду с ведущим к инспирации. Тогда спустя известное время он вступит в высший мир, в котором не только будет воспринимать, но сможет ориентироваться и который он сумеет истолковывать. Дальнейший шаг в развитии совершается обычно так, что перед духовным учеником предстают сначала некоторые явления имагинативного мира и затем, спустя некоторое время, у него возникает ощущение: теперь я начинаю уже ориентироваться. И все-таки мир инспирации есть нечто совершенно новое по сравнению с миром простой имагинации. Путем имагинации мы воспринимаем превращение одного процесса в другой; путем инспирации мы знакомимся со внутренними качествами самих преобразующихся существ. Через имагинацию мы познаем душевное проявление существ; через инспирацию мы проникаем в их духовную внутреннюю глубину. Мы познаем прежде всего множественность духовных существ и их взаимные отношения. С множественностью различных существ мы имеем дело и в физически-чувственном мире; в мире инспирации эта множественность носит, однако, иной характер. Там каждое существо находится в совершенно определенных отношениях к другим, не так, как в физическом мире — через внешнее воздействие на них, — а благодаря собственному внутреннему устройству. Когда мы воспринимаем какое-нибудь существо в мире инспирации, то видим не внешнее воздействие его на другое существо, — воздействие, которое можно было бы сравнить с действием одного физического существа на другое, а напротив, что отношение одного существа к другому определяется внутренним устройством обоих существ. Чтобы найти для этого отношения какое-нибудь сравнение в физическом мире, можно взять отношение отдельных звуков или букв слова друг к другу. Если мы возьмем слово «человек», то оно образуется гармоническим сочетанием звуков: ч-е-л-о-в-е-к. Между звуками, например, «ч» и «е» не происходит никакого столкновения или вообще какого-нибудь внешнего воздействия, но оба звука действуют совместно, и притом, в силу своего внутреннего устройства, в пределах целого. Поэтому наблюдение в мире инспирации можно сравнить только с чтением; и существа в этом мире действуют на наблюдателя как письмена, с которыми он должен ознакомится и взаимоотношения которых должны ему раскрыться как сверхчувственное письмо. Поэтому познание через инспирацию духовная наука может в виде сравнения назвать также «чтением сокровенного письма».

Как происходит чтение при помощи этого «сокровенного письма» и как можно сообщать прочитанное, можно уяснить себе из предыдущих глав самой этой книги. Сначала было описано существо человека, как оно строится из различных членов. Затем было показано, как мировое существо, на котором развивается человек, проходит через различные состояния: Сатурна, Солнца, Луны и Земли. Восприятия, путем которых можно познать с одной стороны различные члены человека, а с другой — последовательные состояния Земли и ее предыдущих превращений, раскрываются имагинативному познанию. Но далее нам необходимо было узнать, какие отношения существуют между состоянием Сатурна и физическим телом человека, состоянием Солнца и эфирным телом и т. д. Необходимо было показать, что зачаток физического тела человека возник уже во время состояния Сатурна и что затем, во время состояния Солнца, Луны и Земли он развился до своего теперешнего образа. Нужно было также указать, например, какие изменения произошли с человеческим существом благодаря тому, что Солнце некогда отделилось от Земли и что нечто подобное произошло с Луной. Далее нужно было сообщить, какие действовали силы для того, чтобы с человечеством могли произойти те изменения, которые выразились в превращениях, испытанных им в атлантическую эпоху и в последующие периоды: индийский, древнеперсидский, египетский и т. д. Описание этих соотношений является результатом не имагинативного восприятия, а познания через инспирацию, чтения сокровенного письма. Для этого «чтения» имагинативные восприятия служат как бы буквами или звуками. Но это «чтение» необходимо не только для таких разъяснений, как вышеприведенные. Самый ход жизни человека в его целом оказывается непонятным, если рассматривать его только при помощи имагинативного познания. Правда, можно было бы видеть, как со смертью из того, что остается в физическом мире, отделяются душевно-духовные члены; но нельзя понять, как относится все происходящее с человеком после смерти к предыдущим и последующим состояниям, если не уметь ориентироваться в имагинативно воспринятом. Без познания через инспирацию имагинативный мир был бы подобен письменам, на которые смотришь, но которых не можешь прочесть. Когда духовный ученик переходит от имагинации к инспирации, то ему очень скоро становится ясным, как неправильно было бы отказаться от понимания великих мировых явлений и ограничиться только фактами, которые касаются ближайших человеческих интересов. Кто не посвящен в эти вещи, тот мог бы, пожалуй, сказать: «Мне представляется важным узнать только о судьбе человеческой души после смерти; если кто-нибудь сообщит мне об этом, то мне этого достаточно; зачем духовная наука говорит мне о столь далеких вещах, как состояния Сатурна и Солнца, отделение Солнца от Луны и т. д.?» Но кто правильно ознакомится с этими вещами, тот убедится, что истинное знание о том, что он хочет узнать, никогда не может быть достигнуто без знакомства с тем, что кажется ему таким лишним. Описание состояний человека после смерти остается совершенно непонятным и не имеющим никакой цены, если человек не может связать их с понятиями, заимствованными из этих далеких областей. Уже простейшее наблюдение требует от ясновидящего знакомства с этими вещами. Когда, например, растение переходит от цветения к плодоношению, то человек, наблюдающий сверхчувственно, видит изменение в неком астральном существе, которое во время цветения осеняет растение сверху и окутывает его подобно облаку. Если бы оплодотворения не наступило, то это астральное существо приняло бы совершенно иной облик, чем тот, который оно принимает вследствие оплодотворения. Весь этот процесс, воспринятый ясновидящим наблюдением, можно понять только тогда, когда мы научились понимать его сущность в связи с тем великим мировым событием, которое совершилось с Землей и со всеми ее обитателями во время отделения Солнца. До оплодотворения растение находится в таком же положении, в каком была вся Земля до отделения Солнца. После оплодотворения цветок растения является таким, какой была Земля, когда Солнце отделилось, а лунные силы находились еще в ней. Если усвоить себе представления, которые можно извлечь из факта отделения Солнца, то процесс оплодотворения растения можно, в сущности, истолковать следующим образом: растение до оплодотворения находится в солнечном состоянии, а после него — в лунном. Дело в том, что даже самое малое событие в мире может быть понято только в том случае, если видеть в нем отображение великих мировых событий. Иначе его сущность остается столь же непонятной, как непонятна Мадонна Рафаэля тому, кто видит только маленькое синее пятнышко, в то время как все остальное закрыто. Все, что происходит с человеком, есть отображение всех великих мировых процессов, связанных с его бытием. Если мы хотим понять наблюдения сверхчувственного сознания над явлениями, протекающими между рождением и смертью и затем между смертью и новым рождением, то это возможно для нас, если мы приобретем способность истолковывать имагинативные наблюдения при помощи тех представлений, которые мы усвоили себе через рассмотрение великих мировых процессов. Это рассмотрение дает ключ к пониманию человеческой жизни. Поэтому в смысле духовной науки наблюдение над Сатурном, Солнцем и Луной и т. д. есть в то же время и наблюдение над человеком.

Через инспирацию мы достигаем познания отношений между существами высшего мира. Дальнейшая ступень познания делает возможным познание этих существ в их внутреннем мире. Эта ступень познания может быть названа интуитивным познанием. (Интуиция — слово, неправильно употребляемое в обыкновенной жизни для обозначения неясного, неопределенного уразумения какой-нибудь вещи, для внезапно пришедшей мысли, которая иногда совпадает с истиной, но правомерность которой первоначально бывает недоказуемой. То, что здесь имеется в виду, не имеет, конечно, ничего общего с такого рода «интуицией». Интуиция означает здесь такое познание, которое обладает самой высшей и светлой ясностью и о правомерности которого человек, владеющий им, имеет самое полное сознание). Познавать чувственное существо значит находиться вне его и судить о нем по внешнему впечатлению. Познавать духовное существо через интуицию значит совершенно слиться с ними воедино, соединиться с его внутренним миром. Духовный ученик постепенно восходит к такому познанию. Имагинация приводит его к тому, что он ощущает восприятия уже не как внешние качества существ, а познает в них излияния душевно-духовного; инспирация вводит его дальше во внутренний мир существ. Благодаря ей он учится понимать, чем бывают эти существа друг для друга; в интуиции он проникает в самих этих существ. Показать, какое значение имеет интуиция, можно опять-таки на сообщениях этой книги. В предыдущих главах говорилось не только о ходе развития Сатурна, Солнца, Луны и т. д., но было также сообщено, что в этом развитии участвовали самым различным образом духовные существа. Упоминалось о Престолах или Духах Воли, о Духах Мудрости, Духах Движения и т. д. В связи с развитием Земли говорилось о духах Люцифера и Аримана. Строение мира приводилось в связь с существами, которые принимали в нем участие. То, что можно знать об этих существах, приобретается интуитивным познанием. Но это последнее необходимо уже и для постижения хода жизни человека. То, что высвобождается после смерти из физической телесности человека, проходит в последующее время через различные состояния. Ближайшие состояния после смерти можно было бы еще до некоторой степени описать, пользуясь имагинативным познанием. Но то, что происходит затем, когда человек уходит дальше в глубь периода между смертью и новым рождением, должно было бы остаться совершенно непонятным для имагинации, если бы не присоединилась инспирация. Только инспирация в состоянии исследовать то, что может быть сказано о жизни человека после очищения в «стране духов». Но затем наступает нечто, для чего уже недостаточно инспирации, где она, так сказать, теряет нить понимания. Между смертью и новым рождением в человеческом развитии есть период, когда человеческое существо доступно только интуиции. Но эта часть человеческого существа всегда находится в человеке; и если мы хотим понять человека в его истинной внутренней глубине, то должны искать ее и в период между рождением и смертью путем интуиции. Кто захотел бы познать человека только с помощью средств имагинации и инспирации, от того ускользнули бы как раз те процессы его наивнутреннейшего существа, которые протекают в последовательном ряду воплощений. Поэтому только интуитивное познание делает возможным подлинное исследование перевоплощений и кармы. Все, что может быть сообщено как истина об этих процессах, должно проистекать из исследования при помощи интуитивного познания. И если человек хочет познать самого себя в своем внутреннем существе, то он может сделать это только через интуицию. Посредством интуиции он воспринимает в себе то, что переходит от перевоплощения к перевоплощению.

 

Познание через инспирацию и интуицию человек может приобрести также лишь путем духовно-душевных упражнений. Они похожи на те, которые были описаны как «внутреннее погружение» (медитация) для достижения имагинации. Но если в упражнениях, ведущих к имагинации, сохраняется связь с впечатлениями чувственно-физического мира, в упражнениях, ведущих к инспирации, эта связь все более отпадает. Чтобы уяснить себе происходящий здесь процесс, вспомним еще раз символический образ креста с розами. Когда мы погружаемся в него, то имеем перед собой образ, части которого заимствованы из впечатлений чувственного мира: черный цвет креста, розы и т. д. Но сочетание этих частей в кресте с розами не взято из чувственно-физического мира. Если духовный ученик попытается совершенно устранить из своего сознания черный крест, а также и красные розы как образы чувственно-действительных вещей и сохранить в душе только ту духовную деятельность, которая соединила воедино эти части, то у него появится средство к такой медитации, которая постепенно приведет его к инспирации. Пусть человек поставит себе в душе следующий вопрос: что сделал я внутренне, чтобы соединить крест и розы в символический образ? То, что я сделал (мой собственный душевный процесс), я удержу; самый же образ я устраню из сознания. Затем я постараюсь почувствовать в себе все, что сделала моя душа, чтобы вызвать образ, сам же образ я не буду представлять себе. Я буду жить теперь совершенно внутренне в своей собственной деятельности, создавшей образ. Итак, я погружаюсь не в образ, а в мою собственную душевную деятельность, порождающую образ. Такое погружение надо предпринять по отношению ко многим символическим образам. Это ведет тогда к познанию через инспирацию. Вот другой пример. Человек погружается в представление о возникающем и увядающем растении. Он вызывает в душе образ постепенно развивающегося растения, как оно прорастает из зерна, как оно раскрывает лист за листом, вплоть до цветка и плода. А затем — как начинается увядание, вплоть до полного разрушения. Через погружение в такой образ мы постепенно приходим к чувству возникновения и преходящести, для которого растение является только образом. Если неуклонно продолжать это упражнение, то из этого чувства впоследствии может развиться имагинация того превращения, которое лежит в основе физического возникновения и преходящести. Если мы хотим достичь соответствующей инспирации, то упражнение надо делать иначе. Нужно вернуться мысленно к своей душевной деятельности, которая из образа растения извлекла представление о возникновении и преходящести. Нужно совершенно устранить растение из сознания и погрузиться только в то, что мы сами внутренне сделали. Только через такие упражнения возможно подняться к инспирации. Сначала духовному ученику будет не так легко понять во всем объеме, как приступить к такому упражнению. Это происходит оттого, что человек, привыкший к тому, что его внутренняя жизнь определяется внешними впечатлениями, тотчас же впадает в неуверенность и совершенную неустойчивость, когда ему приходится развивать душевную жизнь, порвавшую всякую связь с внешними впечатлениями. Еще в большей степени, чем при достижении имагинации, духовный ученик должен уяснить себе относительно этих упражнений, ведущих к инспирации, что он может приступить к ним только при условии одновременного принятия всех мер, которые могут привести к устойчивости и к укреплению способности суждения, жизни чувства и характера. Если он примет эти меры, то результат этого будет двоякий. Во-первых, благодаря упражнениям он не утратит при сверхчувственном созерцании равновесия своей личности; во-вторых, он в то же время приобретет способность действительно выполнить все то, что требуют эти упражнения. О трудности этих упражнений можно говорить только до тех пор, пока мы еще не усвоили себе совершенно определенного душевного строя, совершенно определенных чувств и ощущений. Кто с терпением и выдержкой будет культивировать в душе внутренние качества, благоприятствующие взрастанию сверхчувственных познаний, тот сможет вскоре развить в себе понимание этих упражнений и способность производить их. Кто приучился чаще углубляться в самого себя не столько затем, чтобы копаться в своей душе, сколько для приведения в порядок и переработки в тиши добытого в жизни опыта, тот получит от этого большую пользу. Он увидит, что когда мы приводим один жизненный опыт в связь с другим, то мы обогащаем этим свои представления и чувства. Он заметит, в какой высокой степени узнаем мы новое не только благодаря притоку новых впечатлений и новых переживаний, но также и благодаря продолжающемуся в нас действию старых. И если он предоставит при этом своим переживаниям и даже своим установившимся мнениям свободно сталкиваться между собой, оставаясь сам со своими симпатиями и антипатиями, со своими личными интересами и чувствами как бы совсем в стороне, то он подготовит этим особенно хорошую почву для сверхчувственных познавательных сил. Он действительно разовьет то, что можно назвать богатой внутренней жизнью. Но что важно прежде всего, это — равномерное развитие и равновесие душевных качеств. Человек слишком легко бывает склонен впадать в односторонность, когда он отдается какой-нибудь одной душевной деятельности. Так, когда он заметит преимущество внутреннего размышления и пребывания в мире собственных представлений, то может получить к ним такую сильную склонность, что будет все более и более замыкаться от впечатлений внешнего мира. А это ведет к иссушению и оскуднению внутренней жизни. Наибольшего успеха достигнет тот, кто наряду со способностью углубляться внутрь себя сохранит также еще и открытую восприимчивость ко всем впечатлениям внешнего мира. И при этом не нужно иметь в виду одни только так называемые значительные впечатления жизни; каждый человек в каждом положении — будь то в четырех самых убогих стенах — может достаточно пережить, если у него будет надлежащая восприимчивость. Нет надобности искать переживания; они имеются всюду. Особенно важно также, как перерабатываются переживания в душе человека. Так, например, человек может убедиться, что уважаемое им или другими лицо обладает тем или иным качеством, которое приходится признать недостатком в характере. Такой опыт может дать ему повод к размышлению в двояком направлении. Он может сказать себе: теперь, после того как я узнал это, я не могу больше уважать это лицо, как прежде! Или же он может спросить себя: каким образом возможно, что уважаемое мною лицо обладает этим недостатком? Не могу ли я представить себе, что этот недостаток не есть только недостаток, но в то же время нечто такое, что обусловлено самой жизнью этого лица и, быть может, как раз его высокими качествами? Человек, который поставит себе эти вопросы, быть может, придет к выводу, что ему вовсе не надо умалять своего уважения благодаря замеченному недостатку. Благодаря такому выводу мы всякий раз учимся чему-нибудь, обогащаем чем-нибудь свое понимание жизни. Но было бы, конечно, плохо, если бы хорошая сторона такого воззрения на жизнь соблазнила кого-нибудь извинять решительно все у людей и вещей, пользующихся его расположением, или же склонила бы его к привычке оставлять без внимания все достойное порицания, потому что это полезно для его внутреннего развития. Этой пользы не получается, когда человек по собственному побуждению бывает склонен не только порицать недостатки, но и понимать их; польза для внутреннего развития бывает только тогда, когда такое отношение вызывается самими условиями данного случая, независимо от того, выигрывает или теряет лицо, которое произносит суждение. Совершенно верно, что научиться можно не через осуждение недостатка, а только через понимание его. Но кто ради понимания решится во что бы то ни стало отказываться от порицания, тот тоже не уйдет далеко. Здесь дело сводится также не к односторонности в том или другом направлении, а к равномерности и равновесию душевных сил. И это касается особенно одного душевного качества, которое имеет огромное значение для развития человека — того, что называется чувством благоговейного почитания. Кто воспитал в себе это чувство или кто уже обладает им как счастливым природным даром, у того хорошая почва для развития сверхчувственных познавательных сил. Кто в детстве своем или в юности мог взирать с восторженным преклонением на некоторых людей, как на высокий идеал, у того в глубине души заложено нечто, в чем особенно хорошо могут произрастать сверхчувственные познания, И кто впоследствии, обладая уже зрелым суждением, поднимает взор к звездному небу и в восхищении и в полном забвении самого себя ощущает откровение высших сил, тот тем самым делает себя зрелым для познания сверхчувственных миров. То же самое относится и к человеку, который способен преклоняться перед силами, господствующими в человеческой жизни. И не менее важно, чтобы мы и зрелыми людьми могли еще испытывать в самой высокой степени чувство почитания лица, о достоинстве которых мы догадываемся или знаем. Только там, где имеется такое почитание, могут открываться взору высшие миры. Кто неспособен к почитанию, тот отнюдь не уйдет далеко и в своем познании. Кто не хочет ничего признавать в мире, перед тем закрывается сущность вещей. Однако кто чувством почитания и отдачи себя совершенно убивает в себе здоровое самосознание и доверие к себе, тот грешит против закона равномерности и равновесия. Пусть духовный ученик неуклонно работает над собой, чтобы делаться все более и более зрелым; но тогда он будет вправе питать доверие и к собственной личности и верить, что ее силы будут все более возрастать. Кто придет в этом смысле в самом себе к правильным ощущениям, тот скажет себе: во мне таятся силы, и я могу извлечь их из моей внутренней глубины. Поэтому если я вижу что-то, что я должен почитать, так как оно стоит выше меня, то мне не надо ограничиваться одним только почитанием, но я могу питать уверенность, что разовью в себе все то, что сделает и меня подобным тому или иному почитаемому мною человеку.

Чем больше обладает человек способностью направлять внимание на некоторые явления жизни, о которых он не составил себе еще предварительного суждения, тем больше у него возможности создать себе основу для восхождения в высшие миры. Следующий пример сделает это для нас наглядным. Положим, что человек попадает в такое жизненное положение, когда он может совершить известный поступок или не совершить его. Его суждение говорит ему: сделай это. Но в его ощущениях есть что-то необъяснимое, что удерживает его от поступка. Может случиться, что человек не обратит внимания на это необъяснимое и просто совершит поступок, как подсказывает ему его суждение. Но может произойти и так, что человек уступит давлению этого необъяснимого и не совершит поступка. Если он проследит дальнейший ход событий, то может оказаться, что если бы он последовал своему суждению, то произошло бы несчастье, и что его отказ от поступка принес благие последствия. Такой опыт может сообщить мышлению человека совершенно определенное направление. Он может сказать себе: во мне живет нечто, ведущее меня вернее, чем та степень способности суждения, которою я обладаю в настоящее время. Я должен чутко прислушиваться к этому «чему-то во мне», до которого я еще совсем не дорос в своей способности суждения. Это действует в высшей степени благотворно на душу, когда она направляет свое внимание на такие случаи в жизни. Для нее становится тогда ясным как бы в виде здорового предчувствия, что в человеке заключено нечто большее, чем то, что он может пока обозреть при помощи своей способности суждения. Такое внимание ведет к расширению душевной жизни. Но и здесь можно опять впасть в опасную односторонность. Кто вздумает усвоить себе привычку постоянно отказываться от суждения, потому что «предчувствия» толкают его на то или иное, тот может сделаться игрушкой всевозможных неопределенных влечений. А от такой привычки недалеко и до полного отсутствия суждения и до суеверия. Для духовного ученика всякого рода суеверие бывает роковым. Человек приобретает возможность настоящим образом проникнуть в области духовной жизни только благодаря тому, что тщательно охраняет себя от суеверия, фантастики и мечтательности. Кто бывает рад, что ему случилось пережить какое-нибудь событие, которое «не может быть постигнуто человеческим разумением», о том нельзя сказать, что он правильным образом вступает в духовный мир. Пристрастие к «необъяснимому» уже, конечно, никого не сделает духовным учеником. Последний должен совершенно отвыкнуть от предрассудка, что «мистик это тот, кто предполагает в мире необъяснимое и неисследуемое» везде, где ему вздумается. Правильное чувство для духовного ученика состоит в том, чтобы признавать всюду сокрытые силы и существ, но также и предполагать, что неисследованное может быть исследовано, когда имеются на то силы.

Существует известный душевный строй, который важен для духовного ученика на каждой ступени его развития. Он заключается в том, чтобы не сводить своего стремления к знанию к односторонней форме: «Как мне ответить на тот или иной вопрос?», но к форме: «Как мне развить в себе ту или иную способность?» Когда затем благодаря внутренней терпеливой работе над собой разовьется та или иная способность, то человеку придут и ответы на некоторые вопросы. Духовные ученики всегда должны культивировать в себе этот душевный строй. Это приводит их к работе над собой, к тому, чтобы делать себя все более и более зрелыми и не принуждать себя к ответам на известные вопросы. Им надлежит ждать, пока к ним придут эти ответы. Но кто и в этом опять-таки приучится к односторонности, тот тоже не сделает правильных успехов. У духовного ученика может быть и такое чувство, что в определенный момент он сможет собственными силами ответить на высочайшие вопросы. Так что и здесь равномерность и равновесие душевного строя играют важную роль.

Можно было бы остановиться еще на многих других душевных качествах, культивирование и развитие которых окажется полезным для духовного ученика, если он путем упражнений будет стремиться к инспирации. И относительно всех их пришлось бы подчеркнуть, что равномерность и равновесие являются теми душевными качествами, которые прежде всего необходимы. Они подготовляют понимание описанных упражнений, которые нужно делать для достижения инспирации, и способность к ним.

Упражнения, ведущие к интуиции, требуют, чтобы духовный ученик изъял из своего сознания не только образы, которым он отдавался для достижения имагинации, но также и жизнь в собственной душевной деятельности, в которую он погружался для приобретения инспирации. Итак, у него в душе не должно быть буквально ничего из известных ему прежде внешних или внутренних переживаний. Если же после этого устранения внешних и внутренних переживаний в его сознании не останется ничего, то есть если он вообще лишится сознания и погрузится в бессознательность, то по этому признаку он может узнать, что еще не созрел для упражнений, ведущих к интуиции; и тогда он должен продолжать упражнения для достижения имагинации и инспирации. Когда-нибудь настанет время, когда после устранения внешних и внутренних переживаний сознание не окажется пустым, но когда, как следствие этого устранения переживаний, в сознании останется нечто, чему мы можем отдаться тогда во внутреннем погружении, как отдавались прежде душевному содержанию, обязанному своим бытием внешним или внутренним впечатлениям. Но это «нечто» совершенно особого рода. По отношению ко всему, что было испытано раньше, это действительно нечто новое. Переживая это, мы знаем: этого я прежде не знал. Это есть восприятие в том смысле, в каком является восприятием действительный звук, который слышит ухо; но это нечто может войти в сознание только через интуицию, как звук может проникнуть в сознание только через ухо. Благодаря интуиции впечатления человека слагают с себя последний остаток чувственно-физического; духовный мир начинает раскрываться познанию в такой форме, которая не имеет уже больше ничего общего со свойствами физически-чувственного мира.

 

Имагинативное познание достигается благодаря выработке в астральном теле цветков лотоса. Через упражнения, совершаемые для достижения инспирации и интуиции, в человеческом эфирном, или жизненном, теле появляются особые движения, образования и течения, которых прежде не было. Они и суть те органы, посредством которых человек вводит в круг своих способностей «чтение сокровенного письма» и то, что лежит за пределами его. Для сверхчувственного познания изменения в эфирном теле человека, достигшего инспирации и интуиции, представляются следующим образом. В области, лежащей приблизительно около физического сердца, создается новый центр в эфирном теле, который слагается в эфирный орган. От него исходят разнообразнейшие движения и течения по направлению к различным членам человеческого тела. Важнейшие из этих течений идут к цветкам лотоса, пронизывают их и их отдельные лепестки и направляются затем наружу, где они изливаются, подобно лучам, во внешнее пространство. Чем больше человек развит, тем обширнее вокруг него пространство, в котором заметны эти течения. Но при правильном обучении центр в области сердца образуется не в самом начале развития. Он сперва подготовляется. Сначала возникает предварительный центр в голове, затем он спускается в область гортани и, наконец, перемещается в область, находящуюся вблизи физического сердца. При неправильном развитии орган, о котором идет речь, может образоваться в области сердца в самом начале. Тогда человеку грозила бы опасность стать мечтателем и фантастом вместо того, чтобы прийти к спокойному, настоящему сверхчувственному созерцанию. В своем дальнейшем развитии духовный ученик достигает того, что делает образовавшиеся течения и расчленения своего эфирного тела независимыми от физического тела и может пользоваться ими самостоятельно. При этом цветки лотоса служат ему орудиями, посредством которых он приводит в движение эфирное тело. Но сначала нужно, чтобы во всей окружности эфирного тела образовались особые течения и излучения, которые подобно тонкой сети замыкали бы его в себе и делали бы его замкнутым в себе существом. Когда это произошло, то течения и движения, происходящие в эфирном теле, могут беспрепятственно соприкасаться с внешним душевно-духовным миром и соединяться с ним, так что внешний духовно-душевный процесс и внутренний (в человеческом эфирном теле) сливаются друг с другом. Когда это совершится, то для человека наступает момент сознательного восприятия мира инспирации. Это познание проявляется иным образом, чем познание, касающееся чувственно-физического мира. В последнем мы получаем восприятия посредством внешних чувств и затем составляем себе об этих восприятиях представления и понятия. При знании, получаемом через инспирацию, это не так. Познаваемое дается здесь непосредственно в одном и том же акте; здесь нет размышления после восприятия. То, что при чувственно-физическом познании достигается лишь впоследствии при помощи понятий, в инспирации дается одновременно с восприятием. Поэтому если бы человек не развил в эфирном теле описанной выше сети, он слился бы воедино с окружающим его душевно-духовным миром и не мог бы вовсе отличать себя от него.

Когда делают упражнения, ведущие к интуиции, то они влияют не только на эфирное тело, но и действуют вплоть до сверхчувственных сил физического тела. Конечно, не следует представлять себе, что при этом в физическом теле происходят действия, доступные обыкновенному наблюдению внешними чувствами. Это такие действия, о которых может судить только сверхчувственное познание. Они не имеют никакого отношения к внешнему познанию. Они наступают как результат зрелости сознания, когда оно может иметь переживания в интуиции несмотря на то, что удалило из себя все известные ему дотоле внешние и внутренние переживания. Но то, что мы испытываем в интуиции, — нежно, интимно и тонко; и по сравнению с этим физическое тело человека на современной ступени своего развития грубо. Поэтому оно является сильным препятствием для успеха в упражнениях, ведущих к интуиции. Если продолжать их с энергией, выдержкой и с должным внутренним спокойствием, то они в конце концов побеждают могущественные препятствия физического тела. Духовный ученик замечает это на том, что постоянно получает власть над некоторыми проявлениями физического тела, которые раньше протекали совершенно помимо его сознания. Он замечает это еще и по тому, что на короткое время испытывает потребность установить, например, дыхание (или что-нибудь другое в этом роде) так, чтобы оно пришло в своего рода согласие или гармонию с тем, что совершает душа при этих упражнениях или вообще при внутреннем погружении. Это было бы идеалом развития, чтобы человек совсем не прибегал для своих упражнений к помощи физического тела, но чтобы все, что должно произойти с последним, наступало только как последствие упражнений в интуиции.

 

Когда духовный ученик поднимается на своем пути к мирам более высокого познания, он замечает на известной ступени, что связь между силами его личности принимает иную форму, чем в физически-чувственном мире. В этом мире «Я» обуславливает целостное взаимодействие душевных сил, прежде всего мышления, чувства и воли. При обыкновенных условиях человеческой жизни эти три душевные силы находятся пока всегда в определенных отношениях. Человек видит, например, какую-нибудь вещь во внешнем мире. Она нравится или не нравится душе. Это значит, что к представлению о вещи присоединяется с известной необходимостью чувство удовольствия или неудовольствия. Возникает также желание обладать этой вещью или импульс так или иначе изменить ее. Это значит, что к представлению и чувству присоединяются сила желания и воля. Это присоединение вызывается тем, что «Я» связывает воедино представление (мышление), чувствование и воление и вносит таким образом порядок в силы личности. Этот здоровый порядок был бы нарушен, если бы «Я» оказалось в этом направлении бессильным, если бы, например, желание вздумало идти иным путем, чем чувство или представление. Если человек считает что-нибудь правильным, но в то же время желает чего-то, о чем у него нет убежденности, что это правильно, — то он находится в нездоровом душевном расположении. То же самое, можно сказать о том, кто желает не то, что ему нравится, а то, что ему не нравится. Но теперь человек замечает, что на пути к высшему познанию мышление, чувствование и воление действительно разделяются и приобретают известную самостоятельность. Он замечает, что, например, определенное мышление уже не понуждает более само по себе к определенному чувствованию и волению. Дело обстоит так, что можно в мышлении правильно воспринимать что-нибудь, но чтобы прийти вообще к какому-нибудь чувству или волевому решению, нужно снова получить из самого себя самостоятельное побуждение. Мышление, чувствование и воление уже не остаются больше именно тремя силами, которые излучаются из общего средоточия или «Я» личности, но становится как бы самостоятельными существами, как бы тремя личностями. Тем более необходимо поэтому укрепить теперь свое «Я», ибо оно должно не только вносить порядок в три силы, но и управлять и руководить тремя существами. Но это разделение должно происходить только во время сверхчувственного наблюдения. И здесь снова становится ясным, как важно, чтобы наряду с упражнениями, имеющими целью высшее обучение, проводились и другие упражнения, сообщающие устойчивость и твердость способности суждения, жизни чувства и воли. Ибо если мы не принесем с собой в высший мир этих свойств, то вскоре увидим, что «Я» окажется слабым и не сможет быть настоящим руководителем мышления, чувства и воли. При наличии этой слабости душа будет как бы раздираться по разным направлениям тремя личностями и ее внутренняя целостность будет нарушена. Но при правильном ходе развития духовного ученика это признак действительного успеха. «Я» сохраняет господство над самостоятельными существами, образующими теперь его душу. В дальнейшем ходе развития означенное развитие продолжается дальше. Мышление, ставшее самостоятельным, вызывает появление особого четвертого душевно-духовного существа, которое можно обозначить как непосредственное проникновение в человека течений, подобных мыслям. Весь мир является тогда сотканным из мыслей зданием, которое встает перед человеком подобно растительному или животному миру в физически-чувственной области. Подобным же образом и ставшие самостоятельными чувство и воля пробуждают в душе две силы, которые действуют в ней как самостоятельные существа. К этому присоединяется еще седьмая сила и существо, которое подобно нашему собственному «Я».

Все это переживание бывает связано еще с другим. До вступления в сверхчувственный мир мышление, чувство и воля были известны человеку только как внутренние душевные переживания. Как только он вступает в сверхчувственный мир, он воспринимает вещи, которые выражают не чувственно-физическое, а душевно-духовное. За воспринятыми им качествами нового мира стоят душевно-духовные существа. И они предстают ему теперь как внешний мир, подобно тому, как в физически-чувственной области перед его внешними чувствами вставали камни, растения и животные. Отныне духовный ученик может заметить значительное различие между раскрывающимся ему душевно-духовным миром и тем, который он привык воспринимать посредством своих физических чувств. Растение чувственного мира остается таким, какое оно есть, что бы ни чувствовала или ни думала о нем человеческая душа. Относительно образов душевно-духовного мира это бывает сначала не так. Они изменяются в зависимости от того, что ощущает или думает человек. Этим человек накладывает на них отпечаток, который зависит от его собственного существа. Представим себе, что перед человеком в имагинативном мире встает известный образ. Если сначала он отнесется к нему в своей душе безразлично, то образ явится ему в определенном виде. Но в то мгновение, как он ощутит по отношению к образу удовольствие или неудовольствие, последний тотчас изменит свой вид. Итак, образы первоначально не только выражают нечто, существующее самостоятельно вне человека, но отражают и состояние самого человека. Они всецело проникнуты существом самого человека. Последнее ложится на существ подобно покрову. Если перед человеком и стоит тогда действительное существо, он видит не его, а свое собственное порождение. Таким образом, он может иметь перед собой нечто вполне истинное и все же видеть ложное. И это относится не только к тому, что человек сам замечает в себе как свое существо: все, что ни есть в нем, действует на этот мир. У человека могут, например, быть скрытые наклонности, которые благодаря воспитанию и характеру не проявляются в жизни; на духовно-душевный мир они оказывают свое действие; и все существо человека придает этому миру своеобразную окраску, независимо от того, насколько сам человек знает об этом существе или нет. Для того, чтобы с этой ступени развития мочь двинуться дальше, необходимо, чтобы человек научился различать между собой и духовным внешним миром. Нужно, чтобы он научился выключать все воздействия собственного «Я» на окружающий его душевно-духовный мир. Это можно сделать не иначе, как приобретя познание о том, что мы сами вносим в этот мир. Итак, сначала надо приобрести самопознание, чтобы затем быть в состоянии чисто воспринимать окружающий духовно-душевный мир. Но некоторые факты человеческого развития влекут за собою то, что такое самопознание при вступлении в высший мир должно наступать как бы естественно. Ведь человек развивает в обыкновенном физически-чувственном мире свое «Я», свое самосознание. Это «Я» действует, как центр притяжения, на все, что принадлежит к человеку. Все его наклонности, симпатии, антипатии, страсти, мнения и т. д. группируются как бы вокруг этого «Я». Это «Я» и является центром притяжения для того, что называют кармой человека. Если бы мы увидели это «Я» без покровов, то могли бы усмотреть по нему, какие судьбы должны еще постигнуть его в этом и в следующих воплощениях, смотря по тому, как оно жило в предыдущих воплощениях и что оно усвоило себе в них. Это «Я», со всем тем, что связано с ним, должно предстать теперь, как первый образ, перед человеческой душой, когда она восходит в душевно-духовный мир. Этот двойник человека согласно законам духовного мира должен прежде всего появиться перед человеком как его первое впечатление в том мире. Лежащий в основе этого закон можно легко уяснить себе, если продумать следующее. В физически-чувственной жизни человек воспринимает себя лишь постольку, поскольку он внутренне переживает себя в своем мышлении, чувстве, воле. Но это восприятие чисто внутреннее; оно встает перед человеком не так, как встают перед ним камни, растения и животные. Но через внутреннее восприятие человек познает себя лишь отчасти. Он имеет в себе нечто препятствующее более глубокому самопознанию. Оно заключается в стремлении, если он не хочет отдаться самообману, тотчас же переработать то или иное качество, которое он бывает принужден признать в себе благодаря самопознанию.

Если человек не поддастся этому стремлению и просто отвлечет свое внимание от своего «Я», оставшись таким, каков он есть, то он, разумеется, лишит себя возможности познать себя в этой своей черте. Если же углубится в себя и будет без самообмана видеть перед собой то или иное из своих качеств, то он либо сможет исправить его, либо не сможет в настоящих условиях своей жизни. В последнем случае в его душу закрадется чувство, которое можно назвать чувством стыда. Так действует на самом деле здоровая природа человека: она ощущает благодаря самопознанию различные виды стыда. Но уже и в обыкновенной жизни это чувство имеет совершенно определенное действие. Здравомыслящий человек постарается, чтобы то, что само по себе наполняет его этим чувством, не выявлялось наружу в каких-нибудь действиях, не изживалось во внешних поступках. Итак, стыд есть сила, побуждающая человека замыкать что-то внутри себя и не давать ему внешне выявляться. Если это как следует обдумать, то станет понятным, что духовное исследование приписывает известному внутреннему душевному переживанию, которое весьма сродни чувству стыда, еще более значительные действия. Оно находит, что в скрытых глубинах души существует род скрытого стыда, который человек не сознает в физически-чувственной жизни. Но это скрытое чувство действует подобным же образом, как описанное чувство, проявляющееся в обыкновенной жизни. Оно препятствует тому, чтобы наивнутреннейшее существо человека предстало перед ним в доступном восприятию образе. Не будь этого чувства, человек воспринимал бы перед собой то, что он есть в действительности; он не только внутренне переживал бы свои представления, чувства и волю, но и воспринимал бы их, как воспринимает камни, животных и растения. Таким образом, это чувство и есть то самое, что закрывает человека от самого себя. А благодаря этому оно является одновременно и тем, что закрывает и весь духовно-душевный мир. Ибо когда от человека бывает скрыто его собственное внутреннее существо, он не может воспринимать и того, на чем он мог бы развить органы для познания душевно-духовного мира; он не может изменить своего существа так, чтобы оно приобрело духовные органы восприятия. Когда же человек, следуя правильному обучению, работает над развитием в себе этих органов восприятия, то как первое впечатление перед ним встает то, чем он является сам. Он воспринимает своего двойника. Это самовосприятие совершенно нельзя отделить от восприятия остального духовно-душевного мира. В обыкновенной жизни физически-чувственного мира охарактеризованное чувство действует так, что постоянно закрывает перед человеком врата в духовно-душевный мир. Если человек вздумает сделать хоть один шаг, чтобы проникнуть в этот мир, перед ним тотчас же выступит, хотя и не доходя до сознания, чувство стыда и закроет готовую обнаружиться часть духовно-душевного мира. Но описанные выше упражнения открывают доступ в этот мир. Однако дело обстоит так, что упомянутое скрытое чувство является великим благодетелем человека. Ибо все то, что человек приобретает в смысле силы суждения, жизни чувств и характера без духовнонаучного обучения, не делает его способным безнаказанно выносить восприятие своего собственного существа в его истинном облике. Это восприятие лишило бы человека всякого чувства уверенности в себе, доверия к себе и самосознания. Чтобы этого не произошло, надо принять опять-таки те же меры, которые человек употребляет наряду с упражнениями, ведущими к высшему познанию, для укрепления в себе здоровой способности суждения, чувства и характера. Правильное обучение дает человеку столько сведений из духовной науки, ему указывается, кроме того, столько средств для самопознания и самонаблюдения, сколько ему нужно, чтобы во всеоружии встретить своего двойника. Эта встреча протекает тогда для духовного ученика так, что он видит только, что образ имагинативного мира в иной форме есть то, с чем он уже познакомился в физическим мире. Кто сначала в физическом мире правильно понял рассудком закон кармы, тот уже не будет так потрясен, когда увидит зачатки своей судьбы запечатленными в образе своего двойника. Кто с помощью своей способности суждения ознакомился с развитием мира и человечества и знает, как в определенный момент этого развития в человеческую душу проникли силы Люцифера, тому нетрудно будет перенести, когда он увидит, что в образе его собственного существа содержатся эти люциферические существа со всеми их действиями. Но из этого видно, как необходимо, чтобы человек не домогался вступления в духовный мир прежде, чем он своей обыкновенной, выработанной в физически-чувственном мире способностью суждения не поймет известных истин о духовном мире. Прежде чем пожелать самому проникнуть в сверхчувственные миры, духовный ученик должен при правильном ходе развития сначала усвоить себе посредством своей обыкновенной способности суждения все то, что сообщено в этой книге перед главой о «познании высших миров».

При обучении, которое не обращает внимания на устойчивость и твердость способности суждения, жизни чувства и характера, может случиться, что перед учеником предстанет высший мир прежде, чем он приобретет необходимые для этого внутренние способности. Тогда встреча с двойником могла бы подействовать на него подавляющим образом и привести к заблуждению. Если же человек совершенно избежит этой встречи — что тоже вполне возможно — и все-таки вступит в сверхчувственный мир, то он никогда не будет в состоянии познать этот мир в его истинном облике. Ибо для него будет совершенно невозможно различать между тем, что он сам вкладывает в созерцаемые им вещи, и тем, чем они являются в действительности. Это различение возможно только в том случае, когда человек воспринимает собственное существо как самостоятельный образ и тем самым отделяет от окружающего мира все, что проистекает из его собственной внутренней глубины. В жизни человека в физически-чувственном мире двойник действует так, что через это чувство стыда он делает себя тотчас невидимым, как только человек приближается к душевно-духовному миру. Но тем самым он закрывает и весь этот мир. Как «Страж» стоит он перед этим миром, чтобы заградить доступ тому, кто еще не готов для вступления в этот мир. Поэтому он может быть назван «Стражем порога», лежащего перед душевно-духовным миром. С этим «Стражем порога» человек встречается не только при описанном вступлении в сверхчувственный мир, но также и при прохождении через физическую смерть. И он постепенно раскрывается в душевно-духовном развитии в течение жизни между смертью и новым рождением. Но тогда эта встреча не может подействовать на человека подавляющим образом, ибо он знает тогда об иных мирах, незнакомых ему при жизни между рождением и смертью.

Если бы человек вступил в духовно-душевный мир без встречи со «Стражем порога», он стал бы впадать в одно заблуждение за другим. Ибо он никогда не смог бы различить того, что он сам вносит в этот мир, от того, что действительно принадлежит к последнему. Но правильное обучение должно вести духовного ученика в область истины, а не в область иллюзий. Это обучение протекает так, что эта встреча неизбежно должна когда-нибудь произойти. Ибо при наблюдении сверхчувственных миров она есть одна из необходимых мер, предохраняющих от возможности заблуждения и фантастики. К самым неотложным мерам, которые должен принять каждый духовный ученик, относится тщательная работа над собой, чтобы не стать фантастом или человеком, способным впадать в заблуждение и самообман (внушение и самовнушение). При соблюдении правильных указаний духовного обучения уничтожаются в то же время и источники, могущие породить заблуждение. Здесь нельзя, конечно, распространяться обо всех частностях, относящихся к принятию этих мер. Здесь можно только бегло указать, о чем идет речь. Заблуждения, которые приходится иметь в виду, проистекают из двух источников. Отчасти они происходят оттого, что человек окрашивает действительность своим собственным душевным существом. В обыкновенной жизни физически-чувственного мира этот источник заблуждения представляет сравнительно небольшую опасность, ибо внешний мир всегда резко дает о себе знать наблюдению в своем подлинном облике, как бы наблюдатель ни хотел окрасить его сообразно своим желаниям и интересам. Но как только мы вступаем в имагинативный мир, образы его в силу таких желаний и интересов тотчас изменяются и тогда мы имеем перед собой как действительность то, что создали сами или в создании чего мы по крайней мере участвовали. Однако встреча со «Стражем порога» знакомит духовного ученика со всем тем, что он содержит в себе и что он может внести в душевно-духовный мир, и таким образом устраняет этот источник заблуждения. А подготовка, которую проходит духовный ученик перед вступлением в душевно-духовный мир, приучает его уже при наблюдении чувственно-физического мира выключать самого себя и давать вещам и событиям самим говорить за себя в силу их собственной сущности. Кто достаточно основательно прошел эту подготовку, может спокойно ожидать встречи со «Стражем порога». Она позволит ему окончательно проверить — действительно ли он чувствует себя в состоянии выключать свое собственное существо перед лицом также и душевно-духовного мира.

Кроме этого источника заблуждений есть еще другой. Он дает о себе знать, когда мы неправильно истолковываем получаемое впечатление. В физически-чувственной жизни простым примером такого заблуждения может служить тот случай, когда мы сидим в поезде и полагаем, что деревья бегут в направлении, обратном движению поезда, между тем как в действительности мы сами движемся с поездом. Хотя бывает много случаев, когда такие заблуждения в чувственно-физическом мире труднее исправить, чем в приведенном простом примере, однако легко усмотреть, что в этом мире человек может найти и средства для устранения подобных заблуждений, когда он с помощью здорового суждения принимает во внимание все, что может послужить для соответствующего разъяснения. Совсем иначе обстоит дело, когда мы вступаем в сверхчувственные области. В чувственном мире факты не меняются вследствие человеческого заблуждения; поэтому возможно посредством беспристрастного наблюдения исправить заблуждение на основании фактов. В сверхчувственном же мире это сделать не так легко, Если нам предстоит наблюдать какой-нибудь сверхчувственный процесс и мы подходим к нему с неправильным суждением, то мы вносим в него это неправильное суждение; и оно так переплетается с самим фактом, что его невозможно сразу отличить от последнего. Тогда дело обстоит уже не так, что заблуждение находится в человеке, а настоящий факт вне его, но само заблуждение становится составной частью внешнего факта. Поэтому оно и не может быть исправлено просто беспристрастным наблюдением факта. Это указывает на обстоятельство, могущее явиться обильным источником заблуждения и фантастики для всех тех, кто подходит к сверхчувственному миру без надлежащей подготовки. Но, приобретая способность устранять заблуждения, возникающие вследствие окраски, налагаемой на явления сверхчувственного мира личным существом духовного ученика, последний должен постараться приобрести и другой дар: способность обезвредить и второй указанный источник заблуждений. Только после того, как он узнал образ своего двойника, он бывает в состоянии выключить все исходящее от него самого; и только приобретя способность по характеру какого-нибудь факта сверхчувственного мира узнавать, действительность это или заблуждение, он сможет устранить и все то, что в указанном смысле является вторым источником заблуждения. Если бы заблуждения выглядели совсем так, как действительность, то различение было бы невозможно. Но это не так. Заблуждения в сверхчувственных мирах имеют сами по себе свойства, благодаря которым они отличаются от действительности. И все дело в том, чтобы духовный ученик знал, по каким свойствам он может распознавать действительность. Ничего не может быть естественнее, чем если человек, незнакомый с духовным обучением, скажет: существует ли вообще какая-нибудь возможность оградить себя от заблуждения, раз его источники так многочисленны? И далее скажет: может ли вообще какой-нибудь духовный ученик быть уверенным, что все его так называемые высшие познания не покоятся на заблуждении и самообмане (на внушении и самовнушении)? Кто так говорит, не считается с тем, что весь ход истинного духовного обучения таков, что им устраняются источники заблуждения. Во-первых, истинный духовный ученик приобретает при своей подготовке достаточно знаний обо всем, что может привести к заблуждению и самообману, и бывает поэтому в состоянии оградить себя от них. В этом отношении он действительно более, чем кто-либо другой, имеет возможность приобрести трезвость и уверенность суждения для жизненного пути. Все, с чем он знакомится, побуждает его не придавать никакого значения неопределенным предчувствиям и внушениям. Обучение делает его максимально осторожным. К этому присоединяется и то, что всякое истинное обучение прежде всего приводит к понятиям о великих мировых событиях, понятиям, которые требуют напряжения способности суждения, благодаря чему это последнее становится в то же время тоньше и острее.

Только тот, кто вздумал бы отказаться от вступления в столь отдаленные области и пожелал бы придерживаться только более близко касающихся его «откровений», лишился бы случая усилить ту здоровую способность суждения, которая может сообщить ему уверенность в различении заблуждения от действительности. Но все это еще не самое важное. Самое важное заключается в самих упражнениях, применяемых при правильном духовном обучении. Последние должны быть такого рода, чтобы сознание духовного ученика во время внутреннего погружения могло бы в точности обозревать все происходящее в душе. Сначала, чтобы вызвать имагинацию, создается символический образ. В нем еще содержатся представления о внешних восприятиях. Содержание их обязано своим происхождением не одному только человеку: он не сам создает его. Так что он может впасть в заблуждение относительно того, как оно возникло; он может неправильно истолковать его происхождение. Но духовный ученик удаляет это содержание из своего сознания, восходя к упражнениям, ведущим к инспирации. Тогда он погружается только в свою собственную душевную деятельность, которая создала символический образ. Но и здесь еще возможна ошибка. Через воспитание, учение и т. д. человек усваивает себе определенный род душевной деятельности. Он не может знать всего о ее происхождении. Но затем духовный ученик удаляет из своего сознания также и эту свою душевную деятельность. В том, что теперь остается, нет ничего такого, чего нельзя было бы обозреть. К этому не может примешаться ничего, что не подлежало бы обсуждению во всем своем объеме. Итак, духовный ученик имеет в своей интуиции нечто, показывающее ему, какова совершенно чистая действительность духовно-душевного мира. Применяя опознанные таким образом признаки духовно-душевной деятельности ко всему, что вступает в круг его наблюдения, он может отличить видимость от действительности. И он может быть уверен, что применение этого закона в такой же мере обеспечивает его от заблуждения в сверхчувственном мире, в какой с ним не может случиться в физически-чувственном мире, чтобы воображаемый кусок горячего железа он принял за настоящий, который действительно жжет. Само собою понятно, что так можно относиться только к тем познаниям, которые мы рассматриваем как наши собственные переживания в сверхчувственных мирах, а не к тем, которые мы получаем в виде сообщений от других людей и которые постигаем нашим физическим рассудком и здоровым чувством истины. Духовный ученик должен постараться провести точную границу между тем, что он приобрел тем и другим способом. Он, с одной стороны, должен охотно принимать сообщения о высших мирах и стараться понять их своею способностью суждения. Но когда он обозначает что-нибудь как свой собственный опыт, как сделанное им самим наблюдение, то он сначала должен проверить, предстало ли оно ему с теми же в точности качествами, которые он привык наблюдать при не допускающей обмана интуиции.

 

После того как духовный ученик пережил встречу с описанным «Стражем порога», ему предстоят при восхождении в сверхчувственные миры дальнейшие переживания. Прежде всего он заметит, что существует внутреннее родство между этим «Стражем порога» и той душевной силой, которая при приведенном выше описании оказалась седьмою и сложилась как бы в самостоятельное существо. Это седьмое существо и есть в известном отношении не что иное, как двойник, как сам «Страж порога». И это существо ставит духовному ученику особую задачу. При помощи своего новорожденного «Я» он должен направлять и вести то, чем он является в своем обыкновенном «Я» и что предстает ему в образе. Это ведет к своего рода борьбе против «двойника». Последний будет постоянно стремиться взять верх. Поставить себя в правильное отношение к нему, не допустить его ни до какого действия, которое не стояло бы под влиянием новорожденного «Я» — это в то же время увеличивает и укрепляет силы человека. Но в высшем мире дело с самопознанием в известном отношении обстоит иначе, чем в физически-чувственном мире. Если в последнем самопознание сказывается лишь как внутреннее переживание, то новорожденное «Я» тотчас же выступает как внешнее душевное явление. Человек видит перед собой свое новорожденное «Я» как другое существо. Но вполне воспринять его нельзя. Ибо какой бы ступени ни достиг человек на пути в сверхчувственные миры, всегда окажутся еще более высокие ступени. На них мы будем все более и более воспринимать наше «высшее Я» (Selbst). Так что на каждой ступени оно может открываться духовному ученику только отчасти. Но когда человек впервые замечает что-либо из своего «высшего Я», он подвергается неимоверно большому искушению взглянуть на это «высшее Я» (Selbst) как бы с той точки зрения, которую он усвоил себе в физически-чувственном мире. Это искушение даже благотворно и должно наступить, чтобы развитие могло идти правильно. Необходимо рассмотреть то, что предстает как двойник, или «Страж порога», и сравнить его с «высшим Я» (Selbst), чтобы отдать себе отчет в расстоянии между тем, что представляет собою человек теперь, и тем, чем он должен стать впоследствии. Но при этом рассмотрении «Страж порога» начинает принимать совершенно другой облик. Он представляется как образ всех тех препятствий, которые становятся на пути развития «высшего Я» (Selbst). Тогда мы замечаем, какое бремя влечем в лице нашего обычного «Я» (Selbst). И если человек через свою подготовительную работу не стал достаточно силен, чтобы сказать себе: я не остановлюсь на этом, я буду неуклонно стремиться к развитию «высшего Я» (Selbst), — то он изнеможет и ужаснется тому, что ему предстоит. Тогда он остается погруженным в духовно-душевный мир, но отказывается дальше работать над собой. Он становится пленником того образа, который стоит теперь перед душой благодаря «Стражу порога». Важно, что при этом переживании у человека нет ощущения, будто он пленник. Он думает, напротив, что переживает нечто совсем иное. Образ, порождаемый «Стражем порога», может быть таков, что он вызовет в душе наблюдателя впечатление, будто последний в выступающих на этой ступени развития образах имеет уже перед собой все миры во всей их полноте; будто он достиг вершины познания и ему нет надобности стремиться дальше. Он будет чувствовать себя не пленником, а безмерно богатым обладателем всех мировых тайн. Мы не удивимся, что можно иметь подобное переживание, обратное действительному положению вещей, если примем во внимание, что, переживая это, человек находится уже в душевно-духовном мире, а особенность этого мира состоит в том, что события в нем могут представляться в обратном виде. В этой книге было указано на этот факт при рассмотрении жизни после смерти.

Образ, воспринимаемый духовным учеником на этой ступени развития, являет ему еще нечто иное, чем тот образ, в котором предстал перед ним впервые «Страж порога». В этом двойнике можно было воспринять все те свойства, которыми обладает обычное «Я» (Selbst) человека под влиянием сил Люцифера. Но в ходе развития человечества через влияние Люцифера в душу человека внедрилась другая сила. Это та сила, которая была обозначена как сила Аримана. Это та сила, которая в физически-чувственном бытии препятствует человеку воспринимать стоящих за поверхностью чувственного душевно-духовных существ внешнего мира. Что происходит под влиянием этой силы с душой человека, показывает образ, выступающий при означенном переживании. Кто придет к этому переживанию достаточно подготовленным, тот истолкует его правильно; и тогда вскоре предстанет другой образ, который в противоположность означенному «Малому Стражу» можно назвать «Великим Стражем порога». Последний указывает духовному ученику, что он не должен останавливаться на этой ступени, а энергично работать дальше. Он вызывает в наблюдателе сознание, что завоеванный им мир только тогда станет истиной и не превратится в иллюзию, если он будет надлежащим образом продолжать свою работу дальше. Но если бы кто-нибудь вследствие неправильного духовного обучения подошел к этому переживанию неподготовленным, то при приближении к «Великому Стражу порога» ему проникло бы в душу нечто такое, что можно сравнить только с «чувством безмерного ужаса», «безграничного страха».

Как встреча с «Малым Стражем порога» дает духовному ученику возможность проверить себя, огражден ли он от заблуждений, могущих возникнуть благодаря внесению им своего существа в сверхчувственный мир, так на переживаниях, приводящих его, наконец, к «Великому Стражу порога», он может проверить, в состоянии ли победить заблуждения, отнесенные выше ко второму источнику. Если он в состоянии оказать противодействие той могучей иллюзии, которая обманчиво представляет ему завоеванный мир образов как богатое достояние, тогда как он сам только пленник, то в дальнейшем ходе своего развития он будет огражден от опасности принять видение за действительность.

«Страж порога» для каждого отдельного человека принимает до известной степени индивидуальный облик. Встреча с ним соответствует как раз тому переживанию, благодаря которому преодолевается личный характер сверхчувственных наблюдений и дается возможность вступить в область переживаний, свободных от личной окраски и имеющих значение для каждого человеческого существа.

 

Когда духовный ученик прошел через указанные переживания, он бывает в состоянии различать в окружающем его душевно-духовном мире то, чем он является сам, от находящегося вне его. Тогда он убеждается в том, как необходимо понимание описанного в этой книге мирового процесса для того, чтобы понимать самого человека и его жизнь. Физическое тело можно понять ведь только тогда, когда известно, как оно созидалось во время развития Сатурна, Солнца, Луны и Земли. Эфирное тело можно понять, если проследить его образование во время развития Солнца, Луны и Земли. А то, что связано с теперешним развитием Земли, становится понятным, когда известно, как оно постепенно развертывалось и слагалось. Благодаря духовному обучению мы оказываемся в состоянии познать связь всего, что находится в человеке, с соответствующими фактами и существами лежащего вне его мира. Ибо дело обстоит так, что каждый член человека находится в известном отношении ко всему остальному миру. В этой книге возможно было указать на это лишь в самых кратких чертах. Но вспомним, что, например, физическое тело человека во время развития Сатурна существовало лишь в самых первых зачатках. Его органы: сердце, легкие, мозг образовались из первых зачатков позднее — в период Солнца, Луны и Земли. Таким образом, сердце, легкие и т. д. находятся в известных отношениях к развитию Солнца, Луны и Земли. То же относится и к членам тела эфирного, тела ощущающего, души ощущающей и т. д. Человек развился из окружающего его теснейшим образом мира, и каждая присущая ему частность отвечает какому-нибудь процессу или существу внешнего мира. На соответственной ступени своего развития духовный ученик приходит к постижению этой связи своего собственного существа с великим миром. И эту ступень познания можно назвать постижением соответствия «малого мира», микрокосма, т. д. самого человека, с «великим миром», макрокосмом. Когда духовный ученик достигнет такого познания, для него может наступить новое переживание. Он начнет чувствовать себя как бы сросшимся со всем мирозданием, хотя и ощущает свою полную самостоятельность. Это есть ощущение растворения во всем мире, слияния с ним, но без потери собственного существа. Эту ступень развития можно обозначить, как «слияние с макрокосмом». При этом очень важно, чтобы мы не представляли себе это слияние таким образом, как если бы благодаря ему прекращалось единичное сознание и человеческое существо изливалось во вселенную. Подобная мысль была бы порождением лишь недостаточно проработанной способности суждения. Отдельные ступени высшего познания в духе описанного здесь процесса посвящения могут быть обозначены следующим образом:

1.  Изучение духовной науки, при котором человек пользуется сначала способностью суждения, приобретенной в физически-чувственном мире.

2.  Достижение имагинативного познания.

3.  Чтение сокровенного письма (отвечающее инспирации).

4.  Вживание в духовное окружение (отвечающее интуиции).

5.  Познание соотношений между микрокосмом и макрокосмом.

6.  Слияние с макрокосмом.

7. Блаженство в Боге [в издании 1925 г. Р. Штайнер обозначил эту ступень развития как «Совокупное переживание прежних опытов как основное настроение души»].

Но не следует представлять себе эти ступени таким образом, будто человек проходит их последовательно одну за другой. Обучение может, напротив, протекать так, что, в зависимости от индивидуальности духовного ученика, предшествующая ступень может оказаться пройденной им лишь частично, когда он начинает делать упражнения, отвечающие следующей ступени. Иногда может оказаться, например, вполне полезным, чтобы, овладев сначала основательно несколькими имагинациями, ученик начал в то же время делать упражнения, вводящие в круг его переживания инспирацию, интуицию или познание связи микрокосма с макрокосмом.

 

Когда духовный ученик достиг переживания интуиции, он не только знает образы душевно-духовного мира и может прочесть их соотношения в «сокровенном письме», но и приходит к познанию самих существ, создающих своим взаимодействием мир, к которому принадлежит человек. И благодаря этому он познает самого себя в том облике, который присущ ему как духовному существу в душевно-духовном мире. Он пробился к восприятию своего высшего «Я» и понял, как ему надо работать дальше, чтобы приобрести господство над своим «двойником» — «Стражем порога». Но у него была также встреча и с «Великим Стражем порога», который стоит перед ним как постоянный призыв работать дальше. Этот «Великий Страж порога» становится для него прообразом и целью его устремления. Возникновение этого ощущения в духовном ученике дает ему возможность познать, кто, собственно, стоит перед ним как «Великий Страж порога». Отныне этот Страж в восприятии духовного ученика превращается в образ Христа, о существе которого и участии в развитии Земли было сказано в предыдущих главах этой книги. И таким образом духовный ученик посвящается в ту возвышенную тайну, которая связана с именем Христа. Христос предстает ему как «великий земной прообраз человека». Когда человек познал таким путем через интуицию в духовном мире Христа, ему становится понятным и то, что совершилось на Земле как историческое событие в четвертый послеатлантический период земного развития (в греко-латинскую эпоху), каким образом в этот период вступило в земное развитие высокое солнечное существо — существо Христа, и как оно продолжает действовать в этом земном развитии. Это становится для духовного ученика лично пережитым знанием. Итак, для духовного ученика через интуицию раскрывается смысл и значение земного развития.

Описанный здесь путь к познанию сверхчувственных миров таков, что ему может следовать каждый человек, в каком бы жизненном положении он ни находился в современных условиях. Когда заходит речь о таком пути, нужно принять во внимание, что цель познания и истины во все времена земного развития одна и та же, но что исходные точки для человека в различные времена были различны. В настоящее время, желая вступить на путь, ведущий в сверхчувственные области, человек не может исходить из той же исходной точки, как, например, древний египтянин, искавший посвящения. Поэтому упражнения, которые возлагались на духовного ученика в Древнем Египте, не могут быть выполнены современным человеком без оговорок. С того времени человеческие души прошли через различные воплощения; и это движение вперед от воплощения к воплощению не лишено смысла и значения. Способности и свойства души меняются от воплощения к воплощению. Бросив хотя бы поверхностный взгляд на историческую жизнь человечества, можно заметить, что, начиная с двенадцатого и тринадцатого столетий по Р.Х., все жизненные условия изменились по сравнению с прошлым, все взгляды, чувства, а также и способности людей стали иными, чем прежде. Описанный здесь путь к высшему познанию таков, что он пригоден для воплощающихся непосредственно в наше время душ. Он таков, что полагает начало духовного развития с того места, на котором находится в настоящее время человек, поставленный в известные, предписанные ему современностью жизненные условия. Как меняет свои облики внешняя жизнь, так и относительно путей высшего познания поступательное развитие человечества ведет от эпохи к эпохе к непрестанно новым формам. И в каждую эпоху должно господствовать совершенное созвучие между внешней жизнью и посвящением.