Четвёртая лекция (Мюнхен, 28 августа 1912 года).

Чтобы подойти к задачам этого краткого курса лекций, нам необходимы такие представления, какие мы приобрели вчера; если же мы хотим характеризовать то, что было намечено в последнем нашем докладе, то нам необходимо ознакомиться еще с некоторыми иными представлениями.

Вы, верно, заметили, что когда в литературе или где бы то ни было говорится о посвящении, то всегда при этом затрагивается загадка, столь близко касающаяся всего человечества, — загадка смерти. И, кроме того, вы встретите указание, что во всех так называемых «сообщениях» говорится, что на известной ступени посвященный должен в несколько иной форме проделать то, что соответствует прохождению через врата смерти. Для оккультистов сообщения эти являются истинными. Опыт, который проделывается при восхождении в духовные миры, подобен тому опыту, который проделывается человеком при естественном переходе от жизни в чувственном теле к той, совершенно иного рода, жизни, которая в совершенно иной оболочке протекает между смертью и новым рождением.

Чтобы подойти к существу вопроса, необходимо прежде всего решить: чем, собственно говоря, считает себя самого человек в обычной жизни? Не вполне, может быть, интересно задаваться таким абстрактным вопросом, но для понимания процесса посвящения необходимо все же этот вопрос иметь в виду: «Чем считает себя душа?» Что она представляет из себя во время сна, этого душа, конечно, не знает, потому что сон проходит или в бессознательном состоянии, или же в него врываются сновидения, которые, при желании иметь правильное толкование их, могут быть объяснены только при помощи оккультных знаний. Когда ставится вопрос: «Чем, собственно говоря, считает самого себя человек? Чем является его душа в обычном чувственном бытии?», то необходимо ведь принимать во внимание только жизнь в течение дня. Мы, однако же, знаем, что имеются врата, называемые органами чувств, через которые в нашу душу вливаются мир красоты и света, мир звуков, мир запахов, тепло, холод и т.д. Все то, что мы называем в чувственном бытии «нашим миром», в основном является сочетанием именно всего того, что вливается через врата наших чувств. Кроме того, мы располагаем орудием в форме нашего рассудка, наших ощущений, нашего воления. При их помощи мы перерабатываем то, что встречаем во внешнем мире. В нашей душе возникают вожделения, желания, стремления, довольство, недовольство, воодушевление, разочарование и т.д. И если мы охватим целиком всю совокупность того, что о себе самом известно человеку, то она будет все это содержать в себе. Если, таким образом, в обыденной жизни мы захотим установить, что такое «внутренний мир», то не сможем указать ничего иного, кроме суммы того, что только что было перечислено. Человек может созерцать себя при этом и с внешней стороны. Он может созерцать свое тело. Самые различные факты, которые сейчас не стоит перечислять, приводят его к сознанию, что он должен смотреть на свое тело как на орудие дневной бодрствующей жизни между рождением и смертью. В эту жизнь врываются страстные стремления, врывается стремление узнать, что, собственно, представляет собой человек в границах между рождением и смертью, стремление выйти из того, что можно было бы назвать жизненной тьмой. Относительно этого, однако, у человека в обычном чувственном бытии нет переживаний. Его переживания таковы, что его бодрствующую жизнь наполняют сменяющиеся побуждения, вожделения, ощущения, представления, всякого рода рассудочные комбинации и т.д. И вот с этим мы свяжем то, что мы рассматривали в конце нашего вчерашнего доклада. В конце вчерашнего доклада мы обращали ваше внимание на то, что, подойдя к границе между чувственным и духовным бытием, человек должен изменить свои представления, должен отбросить все свои мысли об уродливом и прекрасном, об истинном и фальшивом, о добре и зле, так как эти понятия при вступлении в духовные миры приобретают совершенно иное значение и идущую по совершенно иному направлению ценность.

Уже из этого мы можем себе составить представление, в какой степени нам необходимо измениться, когда мы хотим вступить в духовные миры. Учитывая все то, что человек знает о себе в бодрствующей дневной жизни между рождением и смертью, мы, в соответствии со сказанным вчера, зададим себе такой вопрос: «Что может человек взять с собой через порог, у которого стоит Страж Порога, из всего того, что он о себе знает? Что может он из всего пережитого и испытанного в смысле стремлений, страстных желаний, страстей в чувственном бытии, ощущений, представлений и суждений, приобретенных в чувственной жизни, взять с собой через границу, где стоит Страж Порога?» На первых же шагах по пути посвящения человек узнает, что из всего перечисленного, всего, что относится к нему самому, он ничего не может взять с собой! И не преувеличением или парадоксом, а подлинной истиной является, когда говорят: из всего, о чем можно говорить в чувственном мире, взять с собой в духовный мир нельзя ничего; надо, наоборот, все оставить на границе, у которой стоит Страж Порога. Уясните себе, однако, при этом одно: со всем тем, чем человек сам себя считает в чувственном мире, связано нечто в высшей степени важное, и притом нечто такое, в чем все дело и заключается, когда человек идет по пути посвящения. С ним связано то обстоятельство, что человек это нечто любит, что оно ему приятно и что оно не может быть даже охвачено обычным, несколько несимпатичным понятием «эгоизма». Недостаточно сказать: «Человек должен отбросить свой эгоизм и тогда самоотреченно перейти в область духовного мира». Выражаясь тривиально, говорить так ничего не стоит. Эгоизм этот в таинственных тончайших расчленениях своего существа связан с тем, что мы эгоистически не только считаем ценным в жизни, но должны считать ценным, потому что именно благодаря этому являемся людьми в мире, в котором должны пребывать. Мы являемся людьми благодаря тому, что можем объединить воедино то, что нами добыто опытным путем, и благодаря тому, что можем до известной степени думать над тем, что переживаем. Благодаря всему этому человек таков, каким он является здесь, на Земле. И то ценное, что мы можем дать в условиях обычного чувственного бытия, это мы даем благодаря тому, что ценим эту нашу способность, объединяем и сохраняем в нашей личности, в нашей индивидуальности то, что переживаем. Если бы мы не ценили того, что переживаем, то стали бы лентяями, ленивыми людьми и ничего не сделали бы для жизни. Было бы поэтому весьма поверхностно, если бы мы сказали: при всех обстоятельствах эгоизм надо рассматривать как нечто вредное. Потому что в своих тончайших проявлениях он является силой, которая толкает человека вперед в мире, в котором он воплощен. И все же все это должно быть оставлено, должно оставаться позади на том простом основании, что оно непригодно для мира, в который мы хотим войти. Подобно тому, как наше чувственное тело непригодно для принятия ледяной ванны в 0° С, так и то, что мы называем нашим «Я», а также и то, что мы любили в обыденной жизни, непригодны для духовного мира. Они должны быть оставлены позади на том основании, что в противном случае с человеком случится нечто подобное тому, что произошло бы с нашим чувственным телом, если бы мы бросились в ледяную ванну в 0° С. Мы не могли бы выдержать и погибли бы.

Теперь у нас, само собой разумеется, должна возникнуть мысль, которую надо охватить и прочувствовать во всей ее глубине: «Если я, таким образом, брошу все, что я есмь, о чем вообще можно говорить, что же у меня тогда останется? Могу я разве войти в духовный мир, если предварительно должен отбросить самого себя?» В том то и дело, что человек ничего не может взять с собой в сверхчувственные миры, о чем он знает, что это он и есть, все; что он может взять с собой в эти миры, является чем-то таким, о чем он ничего не знает в обычной жизни. Это — имеющиеся в человеке сокрытые, лежащие в подосновах его души элементы бытия, о которых он ничего не знает. Они должны быть настолько сильны, чтобы человек из того, что ему совершенно неизвестно, взял с собой в духовные миры все необходимое и оставил все, что знает, у порога духовного мира. Чтобы основательно понять эту мысль, лучше сказать — это ощущение, сочетайте то, что только что сказано, с обычной мыслью о смерти. Для обычно чувствующей души является вполне понятным, что человек любит все, чем он себя ощущает. И так как он ничего иного о себе не знает, то его жажда бессмертия вызывает у него стремление сохранить то, что он любит в чувственном бытии. Человека охватывает поэтому ужас, и весь он полон страха, когда у него появляется мысль: «Ты входишь в бессущностное неопределенное, потому что не знаешь, можешь ли ты там сохраниться, ибо все, что тебе известно о себе, утрачивается тобой». К необходимой части посвящения относится то, чтобы находящиеся в сокрытых подосновах души элементы бытия были извлечены на поверхность уже в течение чувственной жизни и были осознаны. Отчасти это достигается при помощи тех средств, которые изложены в книге «Как достигнуть ...» При этом из подоснов души извлекаются в сознательное бытие переживания, которые выходят на поверхность в виде как бы сгущенной, окрепшей душевной жизни. Эта сгущенная, укрепленная духовная жизнь, о которой в обычном состоянии сознания ничего не известно, может перейти в духовный мир. Поэтому при помощи медитации и концентрации, то есть при помощи того, что в «Страже Порога» называется «мысленно сильное, крепкое состояние души», человек готовится к тому, чтобы взять нечто с собой в духовный мир, чтобы быть там чем-то.

А что происходит с тем, что человек при этом отбрасывает? Это чрезвычайно важный вопрос. Говоря образно, наглядно, можно было бы просто сказать: то, о чем можно говорить в чувственном мире, что представляется известным, — все это сбрасывается на границе у Стража Порога, подобно тому, как если бы мы сбросили платье и без платья — в отношении всего душевного — перешли в духовный мир. Если говорить образно, то это было бы правильно. Посвящение требует, однако, чтобы происходило не только это, но и еще нечто другое, а именно, чтобы мы свое “Я” и все, что к нам относится, сбрасывали, но все же кое-что при этом брали с собой. Потому что в противном случае мы утрачивали бы всякую связь с бытием, о котором единственно только и знаем. Надо, таким образом, все же кое-что брать с собой.

Перед нами, таким образом, противоречие, которое, впрочем, весьма легко разрешить: мы должны все оставить позади и все же из оставленного должны кое-что взять с собой. Вы это легко поймете, если я это сравню с одним явлением из обыденной жизни. В жизни есть подобный процесс, который мы можем взять для сравнения, несмотря на то, что он значительно более мощен и вызывает значительно более сильное впечатление. Это процесс, который происходит, когда мы что-либо вспоминаем, что нас постигло в жизни. То, что вы пережили вчера, вы это оставили позади, но вы унесли это все же с собой в своем воспоминании. В этом-то и состоит все дело — чтобы при помощи медитации, концентрации и т.п. подготовить себя так, чтобы перейти через порог в духовные миры, иметь силу удерживать в сверхчувственном воспоминании то, что нами было оставлено. Если человек не подготовится соответствующим образом, то у него не будет этой силы воспоминания. И тогда человек будет представлять собой ничто для своего сознания, потому что ничего не будет знать о себе. Вот в этом-то именно и состоит все дело, чтобы при помощи сверхчувственного воспоминания, находясь в духовном мире, вспоминать то, что было нами оставлено. Кроме этих воспоминаний, ничего нельзя брать с собой. И то обстоятельство, что воспоминания берутся с собой, дает человеку то, что можно было бы назвать непрерывностью сохранения себя самого, своего “Я”.

То же происходит ведь и в обыденной жизни: человек утрачивает связность сознания, а вместе с тем и самого себя, когда принужден гасить в своем сознании или ввиду болезненного состояния забывать некоторые вещи, о которых должен был бы помнить. С непрерывностью воспоминания связано очень многое в обыденной жизни. От воспоминаний же в сверхчувственном мире о мире чувственном зависят многие возможности, определяющие первые шаги по пути посвящения. И такое воспоминание возможно, оно проявляется, когда наступает посвящение и, исходя из него, вы снова можете протянуть нити к загадке о смерти.

Когда человек проходит через смерть, у него, правда, нет тех сил, которые приобретаются через посвящение; однако, когда он сбрасывает свое физическое тело, он до известной степени все же получает силу благодаря тому, что ему помогают другие существа сверхчувственного мира. Он приобретает возможность сохранять воспоминание о том, что им было забыто, когда он сбросил свое физическое тело.

Теперь вы имеете возможность ответить сами на вопрос: «Что остается из духовных переживаний человека, когда он проходит через врата смерти? Как живет его душа дальше?» Это вопрос первостепенной важности, и опыт посвященных дает вам на него ответ: душа живет дальше, потому что в глубоких, сокрытых подосновах ее имеются силы, которые могут удержать в воспоминании то, что было пережито человеком. Быть «бессмертным» — значит иметь силу сохранять в своем воспоминании прошедшее бытие. Это единственное определение человеческого бессмертия. Через посвящение человек получил доказательство, опытное доказательство, что в нем живут силы, которые после сбрасывания чувственного тела могут вызывать в памяти все то, что он пережил вообще и, в частности, в чувственном бытии. Так сохраняет человек самого себя на будущие времена; так он переживает свое прежнее бытие в форме воспоминаний. Почувствуйте всю силу мысли, которая выявляется через посвящение и которая выражена в следующих словах: «Человеческое существо такого, что благодаря силам сверхчувственного воспоминания несет свое собственное существо через будущие времена».

Если вы хорошо почувствуете эту мысль и внесете это ваше чувство в пустоту мироздания так, что представите себе душу сохраняющей себя в течение веков, тогда вы получите определение того, что называют «монадой», и это определение будет значительно лучше, чем то, которое могло бы вам быть дано при помощи каких бы то ни было философских понятий. Представление обо всем этом может быть получено только опытным посвятительным путем.

Это, однако, лишь одна сторона того, что я вам описал. Мы должны еще более внимательно ознакомиться с первыми шагами посвящения, если хотим прочувственно подойти к тому, что нам может дать представление о посвящении. Допустим, что при помощи мысленно-сильного состояния души, или, пользуясь иностранным выражением, при помощи медитации, человек добился того, что может получать восприятия вне своего физического тела и что он, главным образом, может получать восприятия в своем элементарном, или эфирном, теле. Переживается это восприятие в том теле, которое в отдельных своих частях более тесно связано с мозгом, менее тесно, например, — с руками; в элементарном теле оно выражается в том, что у человека появляется чувство: «Я ухожу вдаль, расширяюсь, вылетаю в неопределенные мировые дали». Таково субъективное чувство. Но чувство это не таково, будто человек вылетает бессущностно, неопределенно; нет, наоборот, все полно конкретной жизнью, человек вживается исключительно в конкретности и при этом распространении вдаль испытывает совершенно определенные переживания. Одно чувство возникает при этом с особенной легкостью. И если не примешиваются совершенно особые обстоятельства, то едва ли найдется хоть один человек, который не испытал бы его на опыте. Чувство это — боязнь, страх, ощущение чего-то давящего на душе.

Таковы внутренние переживания, которые человек при этом испытывает.

Затем, однако, возникает нечто более важное.

Когда в обычной жизни человек мыслит, имеет представления, когда одна мысль вызывает другую, тогда он нанизывает одну мысль на другую, причисляет сюда к тому же ощущения, желания и т.д. и в условиях здоровой души имеет всегда возможность сказать: «Я думаю то-то, я чувствую то-то». Было бы нарушением здоровой душевной жизни, если бы не было возможности говорить таким образом.

Когда человек врастает в элементарное, или эфирное, тело, то он расширяется вдаль. Вместе с тем расширяются вдаль и его мысли. И если он при этом думает, то у него исчезает чувство, что он находится в себе самом; вместо того появляется чувство, что он врастает в элементарный мир, что этот мир пронизан мыслями и что эти мысли думают себя. Это проявляется как переживание. Это совершенно так, как если бы человек был совершенно погашен, а мысли думали бы сами, как если бы чувства, живущие в человеке, чувствовались бы сами, как если бы человек не сам хотел волить, но все это само проявлялось бы в нем в волении. У человека такое чувство, точно он отдан миру, отдан объективности. Но обычно к этому примыкает иное чувство, и это опять-таки познается на опыте, на первых же шагах посвящения; примыкает чувство, что в той же мере, в какой человек расширяется вдаль, в какой мысли его сами думаются, а чувства сами чувствуются, сознание становится все слабее и слабее, подавляется все сильнее и сильнее и знание притупляется. Когда душа переживает такое ощущение, тогда возникает необходимость выявить в своей душе нечто совершенно определенное.

Необходимо, чтобы эти вещи были освоены человеческими душами по возможности точно. И с этой целью я изложил не эти, но подобные же вопросы, идущие в том же направлении в книге «Путь к самопознанию человека», и если вы свяжете эти лекции с этой книгой, то получите для себя весьма многое. Тогда должно наступить нечто совершенно определенно душевное, что человек вызывает сам, как я это описал вчера. Надо именно отдаваться самопознанию; надо пытаться, не щадя себя, без всякого стеснения поставить перед своим взором свои собственные грубые недостатки, о которых мы знаем, что они в нас имеются, тогда душа увидит ясно, сколь мало человек, собственно, отвечает великому человеческому идеалу. Необходимо глубоко проникнуться чувством этого малого соответствия великому человеческому идеалу. Надо мысленно сильно поставить перед своим душевным взором именно свою моральную или иную слабость. Если человек поступит так, то станет сильнее. И то, что уже начало как бы испаряться, что уже представляется в таком виде, будто должно погрузиться в душевную немощь, будет опять становиться светлее. Снова откроются глаза. Но в этом случае человек узнает нечто иное, нечто такое, что можно, правда, выразить в простых словах, что, однако, на первых же шагах по пути к посвящению действует на него угнетающе и даже ошеломляюще.

Все это — слова, которые мыслятся относительно душевной, а не телесной жизни, потому что человеку, которого вводят в духовный мир правильным путем, дается при этом наставление, что о внешних телесных опасностях говорить нельзя. Такой человек, если он по-настоящему добросовестно держится данных ему хороших советов, может внешним образом, в обыденной жизни оставаться прежним человеком, несмотря на то, что внутри его вздымаются волны высокого рода томительных, мучительных переживаний, всякого рода разочарований, а может быть, и всяких блаженств. Но через все это надо пройти, потому что в этом лежат зародыши высшего созерцания, высшей проницательности. Одно при этом узнается. Человек научается наблюдать, воспринимать, переживать вне физического тела, то есть достигает того, что живет в элементарном теле, и врастает описанным способом в элементарный мир. Когда человек проходит через все описанное, тогда он узнает, почему элементарный мир исчезает в своего рода немощи. Простыми словами это можно было бы объяснить так: «Элементарный мир не хочет этого человека, он находит, что этот человек не подходит для него». И в результате получается испарение, исчезновение элементарного мира — он не позволяет человеку войти в себя. Но когда человек усматривает свои недостатки и сознательно упрекает себя за них, тогда к нему притекают силы и то, что прежде исчезло, постепенно снова освещается.

В связи с этим возникает у человека отчетливое чувство: вокруг тебя находится сверхчувственный элементарный мир, но ты можешь войти в него лишь до известной степени: поскольку ты все более укрепляешь себя морально и интеллектуально, постольку он и впускает тебя в себя. Не иначе. И он это показывает тем, что исчезает перед тобой.

Напряженное, давящее, а иногда терзающее и даже растерзывающее ощущение связано с борьбой за духовный мир и с сознанием, насколько человек не достоин его. Интенсивно углубляя самосознание и применяя мысленно-сильное состояние души, то есть медитацию, концентрацию и самопронизание моральными импульсами, человек может таким образом все больше и больше входить в элементарный мир.

Однако это вхождение в элементарный мир является, собственно, только еще первой ступенью посвящения. Если заняться обсуждением следующей ступени, то надо прежде всего обратить внимание на одно, в высшей степени своеобразное, явление, которое, собственно, по-настоящему не имеет ничего соответствующего в обычном чувственном мире.

То, в чем человек живет, когда получает возможность эфирного восприятия, это его элементарное тело. Но элементарное тело было у человека и до того. Разница между элементарным телом до и после получения способности сверхчувственного восприятия заключается только в том, что через посвящение элементарное тело как бы пробуждается. Это, собственно, настоящее выра­же­ние, которое можно применить в данном случае. Одно, однако, надо при этом заметить: если благодаря тем или иным мерам, относящимся к душевной жизни, человек приобретает способность видеть тот или иной факт, ту или иную сущность элементар­ного мира, то он видит именно эту сущность. И предположим, что вашу подготовку вы продвинули настолько, что видите одну сущность или вторую сущность. Эту одну или вторую сущность вы, вероятно, будете видеть все снова, если сохраните прежние силы. Это не вызовет никаких затруднений. Однако нелегко вам будет видеть что-либо другое. Если вы пропустите некоторое время, а затем возвратитесь, то увидите все то же самое. Короче говоря, в элементарном мире дело обстоит иначе, чем в мире чувственном. Когда глаза подготовлены для мира чувственного, то они видят всевозможные вещи; когда уши подготовлены, то они слышат все в равной степени. Не так в мире элементарном. Там вы должны для каждой сущности в отдельности подготавливать заново отдельные части вашего элементарного тела. Там вы должны отыскивать весь мир; должны все снова и снова пробуждать ваше эфирное тело для каждого отдельного существа. Поэтому устанавливаются известные отношения, известная родст­вен­ность между тем, что человек увидел, для чего он пробудил свое эфирное тело, и им, и ему необходимо устанавливать постоян­но все новые и новые такие отношения. Само эфирное тело этого сделать не может. Оно не может властвовать над собою. Само оно может или возвращаться к той же самой сущности, или же ждать, пока не будет подготовлено, чтобы видеть другие существа.

Человек, сделавший первые шаги по пути посвящения и достигший того, что видит ту или иную сущность, то или иное действие, не может еще «ориентироваться» в духовном сверхчувственном мире. Он не может свободно сравнивать одну сущность с другой, потому что не имеет свободного доступа к этим сущностям. Для того, чтобы он мог не только созерцать, но и с определенностью сказать: «Это или то является сущностью, а это или то представляет собой демона», необходимо, чтобы он имел возможность сравнивать сущности или процессы в сверхчувственном мире между собой. А для этого необходимо, чтобы он был в состоянии пройти расстояние от одного до другого: он должен быть в состоянии ориентироваться.

Учатся этому при помощи последовательной медитации, пронизания себя моральными силами и развитием сил, вызывающих совершенно особенное ощущение. Тут надо возвратиться к приведенному выше указанию, что элементарное тело, правда, существует в обычной жизни, но находится постоянно в сонном состоянии и что для сверхчувственного восприятия его надо сперва разбудить. Но для этого надо иметь в душе соответствующие силы. То, что при этом происходит, переживается человеком совершенно особенным образом. Я могу это объяснить только при помощи сравнения.

Представьте себе, что вы засыпаете и при этом знаете: в постели лежит мое тело, я не могу им сделать ни одного движения, но я сознаю, что оно тут; я сам, однако, ухожу в духовный мир и во­звращаюсь снова через некоторое время, чтобы снова разбудить это тело. Это может происходить при полном сознании. Однако в обычной жизни человека это происходит бессознательно.

То, что я вам описал, это человек и проделывает; по отношению к своей телесности он является то бодрствующим, то спящим, и он сам пробуждает себя. Только при этом он не сознает, что это он сам пробуждает свое физическое тело. Когда же человек сделал первые шаги по пути посвящения, то у него появляется это сознание. Таким образом, он фактически знает: «Вот тут — мое элементарное тело». И когда он так стоит перед своим телом, то чувствует, что, например, эта, более связанная, часть эфирного тела соответствует мозгу, а вот эта, более подвижная, соответствует рукам, а эта, совершенно подвижная (это может показаться парадоксальным), соответствует ногам. Обо всем этом человек знает, но эфирное тело спит в нем. И по мере того, как человек развивается и принимает необходимые внутренние меры, а вместе с тем выходит в духовный мир, происходит непрестанное пробуждение эфирного тела. Пробуждается то одна, то другая часть; загорается то одно, то другое движение. Короче говоря, происходит сознательное пробуждение элементарной жизни, так что можно было бы говорить о сонном состоянии элементарного тела, в котором оно обычно находится, и о бодрствующем состоянии, в которое его приводят путем посвящения.

Таково различие между сном и бодрствованием физического и элементарного тел: для физического тела сон и бодрствование являются переменными состояниями; они происходят последовательно одно после другого; для элементарного тела нет такой следую­щей друг за другом смены, у него они происходят одновременно.

Таким образом, может случиться, что кто-нибудь на пути посвящения пробудит, благодаря принятым мерам, очень много от­но­сящегося к элементарным частям головы, в то время как все относящееся к рукам и ногам будет находиться в глубоком сне. С физическим же телом дело обстоит так, что оно или бодрствует, или спит; с элементарным — наоборот: наряду с бодрствующи­ми частями имеются спящие части. И развитие, продвижение вперед состоит в том, что спящие части все более и более превращаются в бодрствующие. Таково то, что, собственно, происходит.

Если бы человек не был духовным существом, то не могло бы происходить того, что я привел в качестве примера; тогда человек не мог бы оставлять свое физическое тело в постели и воспринимать, что он его пробуждает. Таким образом, духовное представляет собой нечто самостоятельное, в противоположность тому, что пробуждается.

То, что пробуждает одну часть за другой, это не элементарное тело, это нечто другое. И если вы поймете, что в вашей душе есть нечто такое, что проявляет деятельное господство над телом элементарным, пробуждая в нем одну часть за другой, тогда у вас получится конкретное представление того, что называется астральным телом. Жить в астральном теле — значит прежде всего чувствовать себя в некоторого рода силовом существе, которое в состоянии постепенно пробуждать часть за частью спящее элементарное тело к сознательной жизни. Существует, таким образом, состояние, которое можно обозначить так: человек переживает себя вне своего физического тела, он переживает себя, однако, не только в элементарном, но также и в астральном теле.

Чтобы приобрести ясность относительно этого шага посвящения, необходимо выработать способность видеть, что именно переживаешь, когда входишь в свое астральное тело. Я дал вам описание того, что переживает человек, когда входит в элементарное, или эфирное, тело: он расширяется, изливается вдаль. Это основное общее ощущение, появляющееся у человека: он чувствует, что вырывается из физического тела, становится все более и более уходящим в даль и изливается в мировые дали. Вживание в астральное тело и сознательная жизнь в нем, вызывающая пробуждение одна за другой отдельных частей элементарного тела, связаны еще с чем-то иным: человек как бы выскакивает из себя и хватает нечто, бывшее уже снаружи, а не расширяет того, что уже было. Когда человек находится в элементарном теле, он знает, что к нему относится еще тело физическое. Когда же он вживается в астральное тело, то знает: «Я вышел из себя, как если бы сперва жил в себе и проник в нечто иное; и теперь мое физическое тело (а может быть, и элементарное) находится вне меня, я являюсь чем-то таким, в чем я раньше не находился, и мое физическое тело стало чем-то таким, что является для меня объектом, а не субъектом: я смотрю на него извне».

Это перепрыгивание через самого себя, созерцание самого себя, охват самого себя является переходом к жизни в астральном теле. Когда человек перешел к жизни в астральном теле, когда он сделал этот скачок и сознает: «Вот это я, и я смотрю на себя, как прежде смотрел на растение или камень», тогда у него появляется чувство, которого не избегнет ни один из подлежащих посвящению людей. Это чувство таково: «Ну вот ты в сверхчувственном мире; вот он расстилается перед тобой, уходя в беспредельность». Нельзя даже сказать — «уходя во все стороны», потому что у него гораздо больше сторон и совершенно иные размеры, чем в обычном мире. Иногда человека охватывает при этом чувство, которое можно назвать в величайшей степени повысившимся чувством одиночества.

Весьма важно быть в состоянии переживать такие чувства и переносить их, потому что преодоление этих чувств дает человеку силы, ведущие его дальше и становящиеся силами видения. И чрезвычайно реальным становится тогда то, что я в немногих строках пытался выразить в драме «Страж Порога», когда Мария ведет Иоанна в бесконечные ледяные пространства, где человеческая душа одинока, совершенно одинока. И когда человека охватывает это чувство одиночества, тогда он должен ждать, терпеливо ждать. И от того, насколько он в состоянии ждать, насколько он запасается для этого нравственной силой, зависит многое.

Вслед за тем наступает нечто, когда человек может сказать себе: теперь я совершенно одинок в бесконечности, но во мне возникает нечто схожее с простыми воспоминаниями, которые, однако, в то же время все же не «воспоминания». Я говорю «простые воспоминания», которые опять-таки не «воспоминания», потому что все воспоминания обычной жизни таковы, что относятся к чему-нибудь определенному, с чем мы сталкивались в жизни, что мы когда-то переживали. Представьте себе, что вы стоите вот тут и внутри вашей души возникают представления, которые требуют, чтобы вы их к чему-либо отнесли; а между тем вы их никогда не переживали. Вы знаете, что эти переживания относятся к сущностям; и вы никогда не сталкивались с этими сущностями. А затем человек узнает нечто особенное: он узнает, что может вступать в соотношение с тем, что всплывает в виде представлений, что может их любить и ненавидеть, что может чувствовать благоволение по отношению к одним и испытывать высокомерное чувство по отношению к другим. При этом пробуждается не только сумма внутренних представлений, но также нечто подобное волнообразно вздымающимся и опускающимся чувствам и ощущениям. Человек совершенно один с самим собой, один со своим внутренним миром, который всплывает на поверхность. Вначале он сам ничего не видит, кроме какой-то неопределенной темноты, но, вместе с тем, он полон отношения к этим вещам.

Приведем характерный пример. Положим, что один из всплывающих на поверхность образов вызывает в человеке чувство любви. Тогда к нему подступает искушение, подступает страшное искушение, потому что он любит что-то такое, что находится внутри его самого. Он подвергается искушению любить вещь, потому что она принадлежит ему самому. И тогда ему приходится стараться всеми силами не любить это нечто в силу только того, что оно в нем, а любить, потому что оно именно таково, каково оно есть, независимо от того, что оно в нем. Сделать бескорыстным то, что заключается в самом “Я”, — вот в чем заключается задача. А это задача тяжелая, задача, с которой в обычном чувственном мире ничто душевное не может сравниться. В обычном чувственном мире любить совершенно бескорыстно то, что заключается в нас, совершенно невозможно. А между тем, этого человек должен достигнуть, когда вступит туда, вверх. И благодаря тому, что человек окутывает лучами любви это нечто, оно само излучает силу, и человек замечает: оно выходит из него. И далее он замечает, что чем больше он сам изливает любви, тем больше приобретает силу, которая окутывает его, точно оболочкой, дает ему возможность проталкиваться и пробиваться в жизни. А когда человек ненавидит, то это тоже дает силу, но эта сила напрягается, давит человека и выпирает наружу совершенно так, как если бы легкие или сердце хотели протиснуться сквозь кожу физического тела. И так получается со всем, с чем человек вступает в соотношение через любовь или ненависть.

Отличие обоих переживаний заключается в следующем: то, что человек любит бескорыстно, — удаляется; но человек чувствует, что, удаляясь, оно берет его с собой, оно влечет человека по тому же пути, по которому идет само. Но, однако, что человек ненавидит или по отношению к чему он высокомерен, прорывает оболочку и уходит, оставляя человека одного. И человек остается в одиночестве.

На некоторой определенной ступени это различие дает себя знать очень сильно: человек или остается покинутым, или захвачен уходящим «нечто». И если он захвачен и увлечен, то у него открывается возможность подойти к той сущности, которую он пережил в ее отображении. Человек тогда познает эту сущность. И благодаря тому, что в человеке всплывают отображения сущностей, которых он еще не знает, и он вступает с ними в известные отношения, он выходит из себя и приобретает возможность подойти ко всему тому, что населяет второй духовный мир. Тут человек вживается, но не в астральный мир, а в тот, который обычно называется деваканическим и который, собственно, и является миром духовным. Ибо было бы полной бессмыслицей думать, что через свое астральное тело, которое, как я описал, пробуждает тело элементарное, человек попадает в астральный мир; он, напротив, попадет в настоящий духовный мир, в то, что в моей «Теософии» названо «страной духов». В этой области он встречает исключительно духовных сущностей.

Как он знакомится с ними ближе, как они различаются между собой, как они становятся тем, что описано как мир высших Иерархий, с которыми мы уже познакомились, начиная от Ангелов до Серафимов, — об этом мы поговорим завтра.