Антропософия - Антропософияhttp://anthroposophy.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=532 |
Распечатать |
Вчера мы начали говорить о взаимосвязи в между кармой человеческой жизни между рождением и смертью и другой человеческой жизнью в сверхчувственном мире между смертью и новым рождением. Мы видели, что в карме человека совместно действует с одной стороны то, что было этим человеком пережито, сделано, помыслено, почувствовано в минувшей земной жизни и еще в ряду прошлых, следовавших друг за другом, земных жизней, и с другой стороны то, что потом было скомпоновано, сформировано как основа его переживаний в грядущей земной жизни благодаря совместной работе человека с другими человеческими душами, кармически с ним связанными, и затем с духовными Существами высших Иерархий. Мы видим, что тогда становится прозреваемой историческая жизнь человечества. Мы в некоторой степени прозреваем каждого конкретного человека — все равно, совершает ли он нечто выдающееся, преобразующее мир, или же он действует в маленьком кругу — на фоне всеобъемлющего духовного (сверхчувственного) свершения. Мы в частности отметили, что наблюдения человеческой судьбы (если мы начинаем ее понимать) являет ее нам как внешнее земное выражение некоего, стоящего за ней, всеобъемлющего могущественного свершения, происходящего в духовном (сверхчувственном) мире. Тем самым мы показали, что человек сам переносит и приводит в действие в позднейшую земную эпоху то, что происходило в более раннюю земную эпоху. Таким образом, через человека осуществляются закономерности исторического развития, и я думаю, что такая историческая концепция, может производить на людей возвышенное впечатление. Да, тот род и способ, каким мы ощущаем нашу собственную карму, как мы вживаемся в собственную карму, будет верно почувствован, если мы сперва (прежде, чем вдадимся в переживание конкретной кармы, отложив это до следующих лекций) рассмотрим на примерах личностей, жизнь которых широко известна, как действие конкретной земной жизни входит в формирование последующих земных жизней.
Мы познакомились на нескольких примерах с тем, как духовный строй и существа той или иной планетной сферы воздействуют на то, что человек приносит с собой в духовный мир, пройдя через врата смерти и живя дальше в духовном (сверхчувственном) мире. Мы отметили, как своеобразно действует сфера Юпитера. Но еще более потрясающей для нас своим своеобразием оказывается сфера Сатурна, — еще более потрясающим является тот род и способ, которым действует Сатурн. Вы, ведь, знаете (я об этом уже упоминал), что, даже обладая прозрением Посвящения, необходимо перешагнуть через 63–летний возраст и тогда ясновидчески обозреть свою жизненную эпоху от 56–го до 63–го года, чтобы затем самостоятельно узреть то, что из сферы Сатурна действует на человека, и получить возможность судить об этом во всем объеме духовной жизни и деяния Вселенной. Ибо все, что действует в связи со сферой Сатурна, таково, что внутри нее могучее, проникновенное сознание всех ее существ относится к прошлому, а над настоящим более или менее господствует бессознательность. Это производит потрясающее впечатление. Существа Сатурна действуют (включая и действие Серафимов) в каждый настоящий момент, как бы исходя из бессознательного побуждения; они, так сказать, непосредственно не знают, что с ними и через них совершается в настоящий момент, но они тотчас знают, проникновенно и точно знают, что они совершили, помыслили, и что с ними произошло, как только это совершилось.
Я хочу прибегнуть к образу, чтобы охарактеризовать вам этот своеобразный род существования в сфере Сатурна. Представьте себе, что вы идете по земле и что в каждый настоящий момент ничего не сознаете, что делаете, что мыслите, вообще что с вами или через вас происходит, но вы идете куда–то (возьмем простое действие). Там, где вы проходите, вы себя не видите, но позади вас остаются следы: представьте себе, что на месте, где вы только что были, возникает некий снежный болван. Вы идете дальше, делаете следующий шаг, и на оставленном месте опять возникает снежный болван, и т.д. И обернувшись вы точно видите, чем вы были. Вы станете все воспринимать пластически, и уже в тот момент, когда что–либо совершилось через вас, вы видите, — что это такое, что теперь остается и как это включается в вечное бытие. И вы смотрите обратно и видите в некой перспективе начертанным во Вселенной, как в некой вечной хронике, то, что совершилось через вас. Ибо таково самосознание существ Сатурна. Но все то, что таким образом созерцается сатурническими существами как прошлое становление, — все это опять–таки связывается с прошлым становлением всех существ планетной системы в целом; так что сознание существ Сатурна состоит, так сказать, в том, что они — в своей способности воспоминания — взирают в каждый момент обратно во всю память (если я могу так выразиться) всей планетной системы, живущей во всех ее существах. В этой космически–универсальной способности воспоминания сатурнических существ начертано все.
Если таким образом при открытии им творчества и бытия сферы Сатурна Посвященный, как наблюдатель, уже бывает чрезвычайно потрясен, то еще больше это происходит тогда, когда он созерцает, как человеческие существа, несущие последствия их минувшей земной жизни в новую земную жизнь, должны в силу их особенных переживаний выработать свою карму именно в сфере Сатурна. И это фактически приносит Посвященному наблюдения над Вселенной, чрезвычайные в отношении их величественного, могущественного содержания, особенно когда это касается той или иной всемирно–исторической личности.
Когда рассматриваешь жизнь таких личностей здесь на Земле (если рассматриваешь ее духовно, а не просто буквально, то есть умеешь «прочесть» ее), так это ведет ввысь — в жизнь и творчество сферы Сатурна. Ясновидческое созерцание сферы Сатурна приносит нечто чрезвычайное, когда видишь действие сферы Сатурна. Видишь, как она свыше действует на Землю в том, что происходит на Земле: видишь здесь отблеск того, что предварительно совершается в сфере Сатурна. Я хочу пояснить это посредством примера.
ФРИДРИХ ШИЛЛЕР
Взглянем на одну человеческую индивидуальность, жившую на Юге Европы в первом, втором христианском столетии, когда эллинизм еще сильно вмешивался в христианское развитие; она обладала тогда сильной, тонкой, несколько рассудочно окрашенной восприимчивостью души в отношении эллинистически окрашенного христианства. И вот она очутилась в римском государстве; там она пережила все то, что можно было пережить как раз в первые века распространения христианства в римском государстве: преследования христиан со всей их несправедливостью, насильственные действия режима римских кесарей, — все, что тогда заключалось в том роде и способе, как этот римский режим обращался с более душевно тонкими людьми. Все это обрушилось на душу, которая с глубочайшим негодованием пережила то, что могла тогда видеть; и она тогда прошла через врата смерти с настроением разочарования, спрашивая себя: «Как же собственно может находиться в поступательном развитии тот мир, в котором возможно такое?»
К некоторому сомнению в том, есть ли еще вообще в мире какое–то равновесие между Добром и Злом, пришла эта душа, исходя из наблюдений, сделанных в Римской империи. И перед ее духовно–душевным взором стояло с одной стороны зло режима кесарей, а с другой стороны излившаяся в мученичестве сущность конкретных христианских мучеников. В жесткой, резкой полярности видела эта душа с одной стороны Добро, а с другой стороны Зло. С этим впечатлением прошла она через врата смерти, а потом и через следующую, менее значительную, земную жизнь. То, что тяжко легло на эту душу в той ее земной жизни, которую она провела в греко–римском существовании, — это глубоко врезалось в ее душевную жизнь. Это было там, и потом, когда приблизилось XVIII столетие, выработалось дальше в сфере Сатурна в дальнейшую карму этой индивидуальности.
Сфера Сатурна серьезно и проникновенно работает над образованием кармы. И как раз тогда, когда дело в том, чтобы полностью охватить глубины человеческой души и из этих ее глубин развить интенсивно–радикальные способности, именно сфера Сатурна дает эти сильные способности. Ибо все то, что происходит в сфере Сатурна, оказывается сильно духовным, но таким духовным, что оно особенно глубоко внедряется в человека, когда он спускается к образованию своей земной организации: глубоко, глубоко внедряется это в его физическую организацию. Осуществляется физическая организация, преисполненная энтузиазма в отношении изглаживания того, что душа пережила, наделала в прошлой земной жизни. Это означает сильное прозрение в прошлое. Когда карма вырабатывается в сфере Сатурна, тогда ясновидчески взирают на воспоминания, на прошлое; взирают назад. Потом, когда человек снова спускается в земную сферу, у него обнаруживается как бы отпечаток–негатив пережитого в сфере Сатурна. Интенсивное прозрение в прошлое преобразуется в активное стремление к идеалам, которые устремлены вперед, в будущее. Так что именно те люди, которые принесли выработку своей кармы из сферы Сатурна, суть люди, воодушевленные будущим; они хотят действовать ради идеалов будущего как раз потому, что в сфере Сатурна, находясь в чисто духовной жизни, они взирают преимущественно в прошлое.
Эта индивидуальность вновь родилась во второй половине восемнадцатого столетия как ФРИДРИХ ШИЛЛЕР (1759–1805). И вот возьмите всю жизнь Шиллера, возьмите ее так, как она выступила с чрезвычайно действенным, хотя художественно, пожалуй и очень слабым, способом написания юношеских драм Шиллера — со всей их пламенностью, но прибавьте к этому чрезвычайную серьезность, можно сказать, чрезвычайную меланхолию, которая лежит на шиллеровской душе, и вы увидите, что все трогательное юношеской судьбы Шиллера проистекает из его меланхолического основного душевного строя; посмотрите, как он вырабатывает свою восторженную концепцию христианства, когда он стал знаком с Гете, — и взгляните на все это, как на передний план, и вы увидите за ним человека, который приобрел себе основу для этого в первом, втором христианском столетии из переживания с одной стороны эллинского христианства, а с другой стороны из возмущения режимом римских кесарей; и как затем все это углубилось вплоть до образования новой кармы в столь серьезно действующей сфере Сатурна. Шиллер, сообразно своей карме, есть действительно человек Сатурна.
Эти вещи не будут пережиты душой правильным образом, если прислушиваешься к ним только теоретически. Они только тогда будут правильно постигнуты душой, если они будут восприняты всею ею, — если душа сперва погрузится в это полностью духовное бытие в жизнь в мире небесных светил (здесь — в сфере Сатурна); и если душа углубилась в отношении понимания действия той или иной земной судьбы, то затем уже наблюдают такое действие земной судьбы.
Я хочу привести другой пример, возникший совсем другим образом. Тут можно будет взглянуть на одну индивидуальность, которая в своей сравнительно недавней, земной жизни достигла известной степени Посвящения. Но прежде, чем говорить об этой человеческой карме, я должен коснуться одного вопроса, который собственно должен поставить себе каждый размышляющий о таких вещах, какие мы теперь обсуждаем, — и наверно многие из вас уже ставили его.
Это есть вопрос возникает, когда вникаем в то, о чем говорится в антропософских рассмотрениях, а именно, что во времена земного развития существовали Посвященные в великие тайны бытия, — Посвященные, действовавшие в среде земной мудрости. Мы ведь взираем с глубоким уважением, с чрезвычайным почтением на этих древних Посвященных, выступавших в развитии человечества. Говорилось о перевоплощениях, о повторных земных жизнях, и возникает вопрос: «А как перевоплощаются эти Посвященные?» — И этот вопрос можно продолжить и сформулировать еще так: «Пожалуй в наше время не живут воплотившиеся Посвященные?» Разве должны быть именно для современности абсолютно изъяты эти Посвященные из теперешней жизни между рождением и смертью?
Это, конечно, не так. Но мы не должны забывать того, что человек, когда он как индивидуальность спускается из духовно–душевного, предземного существования в земную жизнь, оказывается связанным с тем, что ему может дать та или иная эпоха уже в новом физическом теле, затем в воспитании и тому подобных вещах. Эти вещи должны быть приняты человеком, воплощающимся внутри земного мира. Мы можем направить ясновидческий взор на какую–либо индивидуальность, получившую Посвящение в седой древности, и карма которого такая, что ей предстоит снова родиться в XVIII–XIX столетии. Но в XVIII столетии нигде в земной цивилизации уже нет таких тел, какие были в седой древности, в доисторические времена и отличались пластичной гибкостью, приспособляемостью к человеческой духовной индивидуальности. Это ведь предрассудок дегенерировавшей науки, что человеческое тело, мол, с незапамятных времен всегда оставалось тем же самым. На самом же деле оно в эпоху материализма стало жестким, не гибким, не пластичным, — им не легко управлять. Свойства, унаследованные от родителей, опять–таки связаны с душевным строем, со всей внутренней установкой человека, и они теперь таковы (отдельный человек может быть тут ни при чем, — в этом виновна вся цивилизация в целом), что частью того, что несешь в душе из времени Посвящения, никак не можешь погрузиться в физический организм, а потому это не может вступить в собственное непосредственное сознание, и оказывается возможным прийти только к непосредственному внешнему сознанию современной эпохи, с которым люди полностью погружаются в физическое тело.
Тут я должен сказать нечто, пожалуй, очень парадоксальное, но вы должны будете принять этот парадокс, ибо он есть истина. Видите, ли, Посвященные, жившие во времена седой древности, были избавлены от того, что теперь считается великим благодеянием человеческого рода, но что теми Посвященными, если бы это случилось с ними, рассматривалось бы вовсе не как благодеяние, но как большое препятствие к Посвящению. В наше время не допускается, чтобы какой–либо человек (пусть равный Посвященному седой древности) остался бы избавленным от обучения чтению и письму так, как это принято теперь. Многое утрачивается человеком вместе с тем родом и способом, как теперь учатся писать и читать, — с этим вынужденным вживанием в формы букв, к которым, ведь, не имеешь никакого человеческого отношения. Когда европейцы, эти «лучшие люди» по сравнению с дикарями, придя к американским индейцам, показали этим диким индейцам формы букв, тогда эти индейцы испытали легкий страх и трепет, так как они приняли буквы за маленьких гномов и демонов. И вот, нечто такое, внутри чего присутствуют маленькие гномы, и что является совсем ненатуральным, столь чуждым, как все формы букв нашей письменности, преподносится человеку на шестом, седьмом году жизни. Что за отношение к человеческой жизни во всем мире имеет «А» или «В» в том виде, к какому мы бываем вынуждены обратиться, будучи детьми? Никакого, даже самого малейшего! В Древнем Египте имелось хотя бы образное письмо, когда написанный знак имел сходство с действительностью, и это приводило человека к сознанию, что написанное имело некое отношение к действительности. Ныне же обучают буквам «А», «В», «С» и т.д. как чему–то, совсем чуждому жизни. Мы хотим в Вальдорфской школе избежать наибольших ошибок, улучшить обучение грамоте, а потому ввели, среди прочего, этот образный способ обучения писать и читать. Но все то, что изгоняется из человека, что убивается в нем посредством нынешнего общепринятого обучения писать и читать, — об этом не могут судить люди, стремящиеся обо всем судить материалистически, жить в мире, обладая лишь обыкновенным сознанием.
Видите ли, я сам не имел никакого столкновения с этим, — не так, как многие другие люди. В моем «Жизненном пути» я достаточно отметил, что в возрасте пятнадцати лет я еще не мог орфографически правильно писать. Я чрезвычайно благодарен этому обстоятельству. Я был предохранен от многого того, от чего не бываешь предохранен, когда уже можешь в пятнадцатилетнем возрасте орфографически правильно писать. Посредством многого, проистекающего таким образом из материалистического образования нашего времени, люди оказываются просто отрезанными от духовной (сверхчувственной) жизни. Это — гораздо более серьезный вопрос, чем обычно думают? Я отмечаю это здесь для того, чтобы вы усмотрели, что Посвященный былых времен может ведь воспользоваться лишь тем воспитанием и обучением, которое предлагается ему теперь. Что он может сделать иного, оказавшись в теле и душе, принадлежащих нынешней эпохе? Тут ему приходится оставить позади многое из того, что он имеет в себе как задатки. Однако тем не менее в проявлениях жизни, которые могут выступить в данную эпоху также и у человека, внешне выглядящего как простой смертный, а вовсе не как Посвященный, явственно прозревается кармическая связь с прошлым Посвящением. В карме ведь реально действует не то, что по общераспространенному мнению прежде всего действует в человеческой жизни. Если, например, имеют перед собой человека с определенным складом ума, то при чисто рассудочном понимании кармы, очень легко склоняются к выводам, что это восходит к подобной же конфигурации рассудка в прошлой земной жизни. Но это — не так. Вещи, которые обнаруживаются кармически и действуют при переходе из одной земной жизни в другую, лежат в гораздо более глубоких душевных регионах, чем конфигурация рассудка. Мне нужно привести вам только один пример, и вы увидите, что карма влияет, происходит из других душевных областей, чем лишь рассудочная.
ЭРНСТ ГЕККЕЛЬ
Интересной личностью девятнадцатого столетия был ЭРНСТ ГЕККЕЛЬ (1831–1910). То, что больше всего поражало людей в Эрнсте Геккеле, так это — его материалистически окрашенное мировоззрение, его борьба против ультрамонтанства, против римского папства, против римско–католической церкви. Он развил такой энтузиазм в этой борьбе, что в выражениях, которыми пользовался в этой борьбе, он бывал порой восхитительным, а часто и безвкусным. Однако, когда обращаешься к его карме, то находишь, что его самым важным прошлым земным воплощением был папа ГРИГОРИЙ VII (правивший в 1073–1085 г.г.), — великий, могущественный папа, который хотел основать внешнее светское господство римского папства против внешней королевской власти. Он сначала был известен как монах ГИЛЬДЕБРАНД из среды сторонников церковной реформы «клюнийцев», на свой лад ведших борьбу против королевской власти в X–XI столетии; став папой под именем Григория VII, он решительно выступил против светского господства, против королевской власти. Энтузиазм в отстаивании данного мировоззрения, энтузиазм в осуществлении импульсов, проистекающих из этого мировоззрения, — вот что выступает и действует из инкарнации Гильдебранда в инкарнации Геккеля. Это лишь один пример, показавший, что нельзя на основании внешнего суждения о какой–либо душевной конфигурации думать о возможности угадать прошлую земную жизнь, которая является решающей в этом отношении. Тут надо быть очень осторожным; и те особенности, которые можно заметить в человеке, но которые в действительности порой являются мелкими, постигать посредством духовного прозрения, и тогда за данным человеком постепенно выступает то самое, что было в его прошлой земной жизни.
ВИКТОР ГЮГО
Видите ли, особенно глубоко внедряется и действует карма Сатурна. Я хочу направить взор на одну индивидуальность, которая в одной из прошлых ее инкарнаций действительно была Посвященным. В этом случае я говорю действительно объективно и мне стоило некоторого усилия доработаться до той истины, которую я имею изложить вам, ибо эта индивидуальность в ее новом воплощении была мне, собственно, совсем не симпатична, — да и сегодня не симпатична мне. Дело идет ведь о констатировании объективных фактов, и, собственно, возможно, хотя это стоит усилий, с особенно большой надеждой на правильность прозрения кармы выяснять ее в отношении тех личностей, которые персонально не близки тебе из–за отсутствия симпатии к ним. Вот я хочу направить ваш взор на одну индивидуальность, которая в одной из ее прошлых жизней действительно была Посвященным и Посвященным посредством того мистериального метода, который был чем–то великим, могущественным в ходе развития человечества, — была Посвященным в ирландские Мистерии (на них я указал в одной из моих драм–мистерий).
В этих Мистериях надо было многое проделать и пережить прежде, чем подняться к посвящению в тот образ мудрости, который воспринимался именно в ирландских Мистериях. Там тот, кто стремился к Посвящению, должен был сперва односторонне пережить все то, что откладывается в человеческой душе как сомнение в отношении великих истин. Ученик прямо воспитывался к тому, чтобы смочь настолько сильно сомневаться во всем, насколько это вообще возможно, — смочь сомневаться именно в отношении высших истин. И только после того, как он в своей душе пережил все то, что можно пережить при сомнении в высших истинах, — трагизм душевных страданий, душевную подавленность, я сказал бы, душевную раздавленность, — только после этого его подводили, сперва в имагинативных образах, а затем в духовной реальности, к действительному постижению истины. Так что каждый, посвященый в ирландские Мистерии, учался не только верить в истину, но и не верить в истину. Только посредством этого можно было с жизненной силой доказать непоколебимость своей приверженности к истине.
Еще другое чувство пробуждали у тех, кто искал мудрости Посвящения в Ирландии. Их доводили до ощущения, что собственно все существующее могло бы быть таким, как темное существование, то есть быть иллюзией, а не реальностью. Не только сомневаться в истине, но ощущать человеческое существование как ничто, ощущать небытие в человеческом существовании, — вот к чему подводили человека. Затем его душа приводилась в верное настроение по отношению ко все снова формообразующим эфирным силам и по отношению к физическим силам, которые действуют разрушительно, но с духовной (сверхчувственной) стороны все снова образуются, выводятся из их состояния разрушения, то есть по отношению ко всему тому, что пронизывает жизнь как из разрушительных сил, так и из снова созидающих сил. И чтобы его душа вполне пришла в этом отношении к имагинации, его приводили к двум могучим скульптурным колоннам.
Ему приказывали надавить на одну из двух скульптурных колонн, но она всегда после этого восстанавливала свой облик, ибо эта скульптурная колонна была сделана совершенно пластичной; поэтому вдавленное место у ней снова восстанавливалось. Эта скульптурная колонна всегда сохраняла свою форму, и она казалась ученику как бы живой. И он погружался в торжественное настроение при этом непосредственном впечатлении от живого тела, которое он мог испытать собственным осязанием. Другая же скульптурная колонна была сконструирована таким образом, что при нажиме на какое–нибудь место у нее, получавшаяся деформация оставалась. Она исправлялась только через день, как это мог опять–таки установить сам ученик. Так перед учеником проходила внутренняя конституция эфирного и физического, — как нечто от истины, добытой на собственном опыте.
Это была первая ступень. Затем ученик проводился перед другими образами, все больше входя в активное постижение их внутренней конституции. Эти ученики ирландских Мистерий на самом деле сильно постигали, при участии их душевного строя, то, что есть духовная (сверхчувственная) действительность. Они считались с внешней физической действительностью, но не очень много; в духовной же действительности ирландские Посвященные жить умели. В то время, как в физическом мире, далеко в Азии совершалась Мистерия Голгофы, в одном из ирландских мест Посвящения высшие священнослужители Ирландии возвысили свои культовые действия до того, что Мистерия Голгофы была торжественно отображена в культовом действии в то самое время, когда в Палестине она совершалась во внешней физической реальности. Иначе говоря, в Ирландии был духовно пережит факт, физически совершавшийся в другом месте Земли. Это должно пояснить вам, — в какую глубину собственно вели эти ирландские Мистерии.
Так вот, есть одна индивидуальность, которая в очень давнее время («... Во время первого христианского столетия, когда древние великие Мистерии Ирландии были уже в состоянии упадка, но еще хранили великое знание... жила одна личность, получившая довольно высокую степень Посвящения» (Р. Штейнер. Лекция в Париже 25 мая 1924 г. — Биб. № 239)) достигла известной степени Посвящения в эти ирландские Мистерии затем позднее пережила женскую инкарнацию, но ирландская инкарнация глубоко действовала в его душе. Тогда эта индивидуальность в последовавшей жизни между смертью и новым рождением проделала то, что переживают, когда проходят через выработку кармы в сфере Сатурна. все значение душевных достижений, которые были добыты в ирландском Посвящении (не самом высшем Посвящении, но Посвящении до известной степени), тогда совершались этой индивидуальностью в некой перспективе прошлого в связи с мировым свершением. Все значение того, чему можно было научиться в Ирландии лицезрелось на своем месте во всем прошлом деянии человеческого существа. То, как эта Ирландия постепенно развилась за столетия, за тысячелетия из человеческих устремлений, выработалось тогда в некую величественную космическую панораму. Однако этой индивидуальности предстояло, когда она воплощалась в новое время иметь такое человеческое тело и получить такое человеческое воспитание, при которых сокрылось самое важное из достигнутого ею и тем не менее это как–то изживалось сообразно цивилизации девятнадцатого столетия. И опять–таки это обстояло так, что при вхождении в физическое тело, поистине не очень пригодное для того, что было пережито в ирландском Посвящении и обработано Сатурном в космическую панораму прошлого, эта душа, получившая затем совсем непригодное воспитание, преобразовала это в идеалы, которые действовали в направлении к будущему. Но поскольку это должно было погрузиться в тело, которое не было таким, как замечательные тела древних ирландских Посвященных, но было телом француза девятнадцатого столетия, постольку многое из этого должно было отступить, преобразуясь все–таки в исполненные энтузиазма, но фантастические образы, которые тем не менее имеют в себе нечто проникновенное, величественное. Эта индивидуальность стала тогда личностью ВИКТОРА ГЮГО (1802–1885).
Вы видите, что даже в том случае, когда две, следующие друг за другом, земные жизни так непохожи, как жизнь ирландского Посвященного и жизнь Виктора Гюго, сквозь них действует карма. Действия кармы следует искать не во внешнем сходстве, но надо узреть то самое, что в подосновах человеческого существа переносится кармой из одной земной жизни в другую. И для того, чтобы направить ясновидческий взор на карму конкретного человека, — да, даже на свою собственную карму, — для этого необходимо также и сегодня иметь правильное настроение, правильный душевный строй. Каждое кармическое наблюдение, собственно, профанируется, когда его воспринимают в настроении происходящем из современного образования, современной цивилизации, современной… Прозрения относительно кармы должны вступать в душу собственно на основе священного настроения, — происходить из насквозь благоговейного настроения. Собственно надо каждый раз, когда подступаешь к кармической истине, ощутить в душе как бы приподнятие одной части покрывала Изиды. Ибо, в конце концов, именно карма раскрывает способом, наиболее подходящим для данного человека, то самое, чем была Изида, которая ведь имела следующее, внешне обозначающее ее, изречение: «Я есть то, что тут было, что тут есть, что тут будет». И тот способ, каким Изида может приблизиться к человеческой душе, выступает при рассмотрении человеческой кармы.
И, собственно, только тогда, когда взираешь на карму тем способом, как мы это теперь сделали, и, видя как она осуществляется во всемирно–историческом развитии, можно правильным образом, в правильном душевном настроении, взглянуть на то самое, что может быть является собственной судьбой и как эта судьба, как собственная карма, образуется и формируется, происходя из прошлых земных жизней, — во взаимодействии с тем, что человек пережил между смертью и новым рождением в духовных сферах небесных светил. Надо всем своим человеческим существом обращаться к сверхчувственным мирам, когда в правильном настроении «читаешь» карму. Ибо кармическое наблюдение знакомит нас с закономерностью, которая совсем противоположна закономерности, существующей в мире внешней природы. Надо полностью выйти за пределы этой природной закономерности и смочь направить взор к некой духовной закономерности, если хотят душевным оком охватить закономерность действия кармы. К этому, конечно, наилучшим образом подготавливаются тогда, когда наблюдают яркую всемирно–историческую карму, чтобы почерпнуть из нее свет для понимания того, что может быть значительным при переживании нами собственной кармы, для наблюдения собственной кармы. И я хотел как раз посредством того, что показывал вам на примерах характерных личностей действие кармы во всемирной истории, подготовить ваше настроение для других кармических рассмотрений в следующие дни.